10 июня 2011 года произошло убийство полковника российской армии Юрия Буданова, которое, по мнению следователей, совершили выходцы с Северного Кавказа. Оно позиционируется как кровная месть на Кавказе за похищение, изнасилование и убийство 18-летней чеченской девушки, Эльзы Кунгаевой, из-за которой в 2003 году осудили военного. В связи с этим, стали проводиться проверки официальных ведомств, откуда киллеры могли получить информацию о местонахождении убиенного. По словам сослуживца полковника, Евгения Демича, Буданов еще при жизни, с момента своего освобождения, чувствовал за собой постоянную слежку.


Это совершенно неудивительно, если принять во внимание факт, изложенный в интернет-издании «Свободная пресса», что в архив Министерства обороны и другие силовые ведомства Российской Федерации постоянно поступают запросы из Чечни о личных данных, фотографиях и местожительстве российских военнослужащих, принимавших участие в антитеррористической операции в начале 2000-х годов. Эта информация якобы нужна им для того, чтобы расследовать уголовные дела 10-летней давности о похищениях и убийствах мирных жителей, имевших место в ходе проведения военной операции. Именно такие запросы и могли помочь мстителям разыскать полковника Буданова .

Факты не врут

Об этом свидетельствуют многочисленные факты. За последние годы набралось уже больше тысячи таких примеров. В частности, чеченские следователи Н. С-Х. Баталов и Ковраев просили предоставить им некую информацию о военнослужащих, служивших на блокпостах в селе Гехи Урус-Мартановского района в июле 2002 года, и сведения о составе чеченского отряда «Горец» Федеральной службы безопасности Российской Федерации, командир которой, Руслан Байсаров, был расстрелян 5 лет назад в Москве.

Зачем же им нужны такие данные? Многие чеченские участники военных действий поклялись отомстить своим заклятым врагам, и, вполне возможно, что среди них есть родные и близкие следователей, которые, превышая свои полномочия, могут предоставить им данную информацию.

Кровная месть — дело святое

Как известно, обычай кровной мести на Кавказе существует очень давно и до сегодняшнего дня он остался практически неизменным, его не смогли вытеснить ни во времена Российской империи, ни в Советский период, ни даже во время репрессий. Кровная месть не имеет срока давности, даже если виновника уже нет в живых, под удар попадают его ближайшие родственники.

Так что же тогда будет, если подобная информация об амнистированных в 2000-х годах военных попадет к боевикам?

Альви Каримов, пресс-секретарь Президента Чеченской республики, данную информацию полностью отрицает, в его сообщении для радиостанции «Эхо Москвы» звучит мысль, что из Следственного комитета Чечни шли запросы в Министерство обороны Российской Федерации по поводу совершенных в республике уголовных преступлений во время антитеррористической компании. Кроме этого, чеченские следователи находятся в подчинении Следственного комитета России, что говорит о том, что если они попытаются совершить с полученными данными какие-либо незаконные действия, то будут уволены. Таким образом, получается, что чеченских силовиков просто не так поняли и убийство Буданова никак не связано с наведением подобных справок.

кровный месть обычай

Наиболее яркой нормой обычного права на Северном Кавказе в прошлые века являлась повсеместно распространенная кровная месть. Поводом для кровной мести были убийство, ранение, похищение девушки, захват земли, оскорбление гостя, чести, домашнего очага, почитавшегося у горцев, и т.д. Будучи обычаем родового строя, кровная месть сохранилась у некоторых народов до сих пор - в частности, у дагестанцев и вайнахов. В Дагестане, по сведениям А.В. Комарова, адаты в конце XIX - начале XX вв. позволяли убить своего кровного врага, нападающего грабителя, пойманного на месте преступления вора, похитителя женщины.

Кровомщение допускалось между лицами одного сословия, за убийство раба виновный платил только штраф. Право и обязанность преследовать убийцу или примириться с ним, как правило, принадлежали ближайшему родственнику убитого. Примирение могло совершиться не раньше, чем через год после преступления, и вес это время убийца должен был находиться в изгнании и скрываться от мщения. Кровная месть была долгом и делом чести для всех членов рода пострадавшего, бывали случаи, когда она прекращалась - в случае непримирения - лишь после полного уничтожения одного из враждующих родов.

В дореволюционной литературе приводится парадоксальный пример, когда в соответствии с адатами в одном из дагестанских селений кровомщение между двумя родами - тохумами длилось более 200 лет, а началось оно в ссоре за курицу.

Кровная месть - это не романтическая экзотика. Это нормы выработанного веками саморегулирующего обычного права, основанного на мудрости народа и дающего возможность достойного примирения даже кровных врагов. Вряд ли мы преувеличим, если скажем, что эффективность обычного права горцев была для них, несомненно выше современных часто изменяемых государственных законов.

Путешествовавший по Северному Кавказу в 1781-1783 гг. квартирмейстер на русской службе Штедер писал о кровной мести у осетин: «Кровавая месть и самовольные действия были обязательны среди семей; позор и презрение продолжались до тех пор, пока эта обязанность не была выполнена. Мщение, грабеж и убийство считались добродетелью, вследствие чего погибать считалось славным».

Обычай кровомщения универсален для обществ, находящихся на стадии родового строя или сохранения его остаточных явлений, о чем писал крупный этнограф-кавказовед М.О. Косвен: «Забота о самосохранении заставляет весь род вставать на защиту, хотя бы обиженным был лишь один из членов рода. Месть становится долгом, делом чести, священной обязанностью». Существование этого обычая на Кавказе, хотя и в видоизмененных формах, говорит об архаичности и стойкости традиционной общественной жизни у некоторых горских народов Северного Кавказа.

Сказанное объективно подтверждается у чеченцев наших дней бытованием явления, тем же М.О. Косвеном квалифицированного как «война - грабеж»: погоня за чужим добром, жажда обогащения. Формой ее воплощения является набег на ближних и дальних соседей, для чего из воинственных мужчин создастся дружина во главе с военным вождем (у чеченцев «бячча»). Факты подобных грабительских набегов, особенно на Ставрополье, хорошо известны. По Косвену это явление характерно для строя военной демократии, т.е. для периода постепенного упадка родового строя.

Ярким материальным выражением некоторых черт родового строя и опасностей, с ним связанных, в том числе кровной мести, могут быть высокие боевые башни в горных ущельях Балкарии, Осетии, Чечено-Ингушетии, Дагестана. Видная издалека башня на скале - характерная черта горного пейзажа, и это было подмечено М.Ю. Лермонтовым:

В глубокой теснине Даръяла, Где роется Терек во мгле, Старинная башня стояла, Чернея на черной скале.

В случае опасности в башне укрывались, деревянную лестницу с первого этажа поднимали, и башня делалась неприступной. Встречаются в горах и каменные замки, например, Вовнушки в Ингушетии и Цамад в Осетии, в горных теснинах вырабатывается своя специфическая и рациональная народная архитектура. Следует заметить, что адыги своей каменной архитектуры не выработали, единственным исключением может быть башня XVI-VII вв. Адиюх на берегу р. Б. Зеленчук в Карачаево-Черкесии (хотя черкесское ее происхождение не доказано). Экологические и социальные условия, в которых на предкавказской равнине пребывали черкесы и кабардинцы, были иными.

Обычай кровной мести, который практикуется, в частности, у чеченцев, многим кажется диким средневековым пережитком. Но не все так просто и однозначно, как кажется на первый взгляд. По сути дела эта традиция защищает от разгула насилия.

По закону адата

В чеченском языке кровная месть зовется «чир». Традиция эта не мусульманская, она восходит к адату – своду неписаных законов, по которым жили еще до принятия ислама вайнахи – предки современных чеченцев.

Поводом к кровной мести чаще всего становится убийство. Собираются старейшины тейпа и проводят разбирательство. Если они устанавливают виновность подозреваемого, то начинается обряд «кровничества». К родным убийцы отправляют посланника, который сообщает им о решении семьи пострадавшего объявить кровную месть. С этого момента закон «кровь за кровь» вступает в силу.

В случае, если убийство непредумышленное (скажем, это гибель в ДТП или от шальной пули), то виновника обычно тут же прощают, но при этом он должен заплатить выкуп семье жертвы или взять на содержание детей потерпевшего. Порой родные жертвы отказываются от выкупа, и это считается верхом благородства.

Но если выясняется, что в момент наезда или «случайного выстрела» убийца был пьян, то кровная месть может осуществиться.

Кстати, женщин, стариков, детей или слабоумных по обычаю кровной мести не убивают. Но в то же время женщина может сама осуществить кровную месть, если в ее семье не осталось мужчин. А если убили женщину, то за нее убивают двоих мужчин из семьи убийцы.

Чаще всего семья, которой объявили «чир», после этого переезжает в другое место. Таких людей называют «Луровелла», что означает «скрывающиеся от кровной мести».

В древности кровная месть осуществлялась только в отношении самого виновника преступления. В адате существовало такое понятие, как «куйг бехки» («виновная рука»), то есть преследовать можно было только непосредственно убийцу. Причем кровников часто прощали – это считалось более достойным поступком, чем месть. В XIX веке при имаме Шамиле закон скорректировали: теперь пострадавшая сторона могла сама выбирать, кто попадет «под раздачу». Обычно это были ближайшие родичи виновника по отцовской линии. Иногда бывало так, что убивали самого уважаемого из семьи.

Мстить могут только ближайшие родственники убитого. Если месть осуществит, к примеру, его друг, это уже будет считаться не кровной местью, а убийством, что приведет к появлению новых кровников. Порой преступника убивают его собственные родные, чтобы избежать дальнейших кровопролитий.

Как происходит примирение?

Срока давности кровная месть не имеет. Если человек, которого обвинили в преступлении, умирает, то убить могут его братьев, сыновей, внуков или других родственников мужского пола. Поэтому считается, что чем быстрее наступит примирение, тем лучше.

Процесс примирения обычно инициирует семья виновного. К кровникам отправляется посредник, заявляющий о желании примириться. По правилам, примирение может произойти не ранее чем через год после объявления «чира». Все это время те, кому объявлена кровная месть, должны находиться в изгнании, скрываться.

Процедура примирения выглядит так. После того как достигнута договоренность между двумя сторонами, в назначенное время в назначенном месте (как правило, на околице села) встречаются представители обеих сторон, причем «по протоколу» они должны быть в темных одеждах и с покрытыми головами и не должны поднимать головы и смотреть в глаза «противной стороне».

Сначала звучит ритуальное приветствие и читаются молитвы. Затем следует сам обряд. Ближайший родственник убитого обривает голову и бороду убийцы, после чего тот считается прощенным. Мол, если во время бритья удержался от соблазна перерезать врагу горло – значит, простил…

Зачем нужна кровная месть?

Если тот, кого подозревают в убийстве, считает себя невиновным, и нет неопровержимых доказательств его причастности к преступлению, то он может снять с себя подозрения, поклявшись на Коране. Это происходит на глазах у десятков свидетелей. Случается, что преступник лжет и на Коране. «Кхера дуй» (ложная клятва) в исламе считается одним из тягчайших преступлений. Если выясняется, что человек солгал, то прощение аннулируется, а от клятвопреступник а отворачиваются все его родные.

В чем же смысл кровной мести? В том, чтобы люди поняли: убийство – страшный грех, и если ты убил, то грех этот падет не только на тебя, но и на головы твоих близких. То есть ужасный на первый взгляд обычай по сути удерживает от совершения преступлений.

Кровная месть – атавизм человеческого общества, хотя в удаленных местах, например, горных деревнях Сицилии, она практикуется до сих пор. Мы решили обратиться к истории, чтобы понять, как формировался этот обычай, и как кровную месть разрешали бескровно.

«…Что творилось бы на земле, если б люди, вопреки всяким доводам рассудка, только и знали, что сводили друг с другом счеты? Разве не в этом проклятье Сицилии, где мужчины так заняты кровной местью, что им некогда зарабатывать хлеб для семьи». Дон Корлеоне.

«Око за око»

Традиция кровной мести уходит своими корнями в глубокое прошлое человечества, когда не то что понятия права в его современном значении, но и понятия государства толком не существовало. Однако, невзирая на этот факт, имели место своего рода первобытные, самые примитивные и ясные на полу-инстинктивном уровне понятия о справедливости.

Всем известная формулировка «око за око, зуб за зуб» происходит из Ветхого Завета (Левит, 24, 20), и отнюдь не ограничивается лишь этим положением. В дополнение к нему, не считая параллелей в других главах Пятикнижия, приводится формулировка «перелом за перелом» и «…убивший человека должен быть умерщвлен» (Левит, 24, 21). Знаменитые законы Хаммурапи придерживаются схожих установок, если речь идет о людях одинакового статуса. Подобного рода положения в древних правовых системах в основе своей имеют тот же принцип, что и традиция вендетты – а именно принцип равного воздаяния за преступление, согласно которому убийца должен быть убит. Дальнейшее развитие властно-правовых механизмов привело к тому, что монополия права на наведение «справедливости», осталась за государством. Институт же кровной мести в подавляющем большинстве случаев оказался в положении преследуемого в уголовном порядке атавизма, характерного для традиционных обществ (где обычаи и традиции в общественной жизни доминировали над системой государственных законов).

Северные обычаи

Если говорить о территории нашей страны, то в современном российском уголовном праве мотивы кровной вражды при совершении убийства являются отягчающим обстоятельством, влекущим за собой более суровое наказание. Но при этом, как и в других европейских странах, данная традиция имела место на территории России в раннем средневековье.

Кровная месть в Северной Европе (в первую очередь, в скандинавских странах), шла рука об руку с правом наследования имущества – а именно, порядок отмщения за убитого члена семьи в ряде случаев имел ровно ту же последовательность, что и порядок получения наследства (сын – отец – брат – сын сына и так далее). Параллельно с правом на отмщение, существовало право на выкуп, передаваемое в пострадавшей семье по тому же принципу. Со временем отмщение убийце перестало носить обязательный характер, превратившись скорее в право на возмездие с альтернативой взятия денежной компенсации – причем этот процесс происходил задолго до фиксации данного положения в письменных источниках, сохраняясь в устной традиции. В скандинавских сагах, так или иначе касающихся данного сюжета, право взять долг кровью стоит значительно выше принятия материального выкупа за погибшего. В некоторых областных сборниках средневекового скандинавского права имеется положение о том, что убийца может предложить выкуп семье погибшего не раньше, чем через год после своего деяния, и весь срок до этого он автоматически подлежал отмщению без права откупиться – фактически, объявлялся вне закона и мог быть безнаказанно убит. Одновременно с этим, мужчины, медлившие с отмщением, подвергались осуждению со стороны окружающих, и, в первую очередь, со стороны женщин своего же рода, не имевших возможности отомстить собственноручно, но заботившихся о репутации семьи.

Варварские правды (своды законов, существовавшие в Европе на заре создания государственности), также регламентировали порядок отмщения за совершенное убийство. Равно как в раннесредневековой Скандинавии или в Древней Руси, институт кровной мести был постепенно вытеснен получением семьей убитого денежной компенсации (вергельда). Что касается древнерусских правовых норм, подобного рода штраф назывался вирой, и мог выплачиваться представителям государственной власти общиной по принципу круговой поруки. В таком случае штраф назывался «дикой» или «повальной» вирой, но взимался он лишь в том случае, если конкретный убийца найден не был (или, иными словами, община предпочла его не выдавать).

Мусульманский Восток

В средневековом мусульманском мире в качестве меры наказания за убийство также была установлена выплата денежного штрафа, называвшаяся дийя. Параллельно с выплатой штрафа, убийца был обязан освободить верующего раба, находящегося у него в услужении, если же такой возможности у него не было – он обязан был поститься не меньше двух месяцев, что также могло свидетельствовать о его раскаянии перед Всевышним. Необходимо принимать во внимание тот факт, что в Аяте, регламентирующем данную ситуацию, речь идет лишь о том, что можно назвать убийством по неосторожности: «…не следует верующему убивать верующего, разве что по ошибке». И даже в этом случае родственники погибшего могут отказаться от выплаты штрафа, потребовав казни преступника. Если же речь идет об умышленном лишении жизни мусульманина, то, помимо вечных мук в загробной жизни, убийце было уготовано немедленное объявление вне закона с последующей казнью.

Вендетта

В южной Италии, а также на островах Сардиния и Корсика, институт кровной мести имел весьма широкое распространение вплоть до начала ХХ века, а в ряде случаев существует и до сих пор, что, впрочем, не сильно удивляет – хорошо известное всем слово «вендетта» проникло в массовую культуру именно из этого региона. Также весьма распространенным это явление было на Балканах, в частности, в Черногории, где рецидивы кровной мести случаются до сих пор. Черногорская традиция предписывала мстить не только за убийства, но и за преступления против чести, причем долг отмщения накладывался на всю семью, и обидчиками объявлялся также не конкретный человек, совершивший злодеяние, но любой мужчина из клана убийцы, что могло запустить механизм кровной вражды на долгие годы. При этом женщина могла не только воспитать своих детей в духе отмщения, но и совершить акт возмездия безнаказанно – убийство женщины или ребенка по мотивам кровной мести означало бы для мстителя позор, который было бы невозможно смыть до конца жизни. Наряду с этим, существовал также обычай примирения, который, в случае успеха, зачастую скреплялся семейными узами между ранее враждовавшими кланами. Разумеется, на протяжении времени этот жестокий обычай встречал резкое осуждение у представителей как светской, так и церковной власти страны. Существенным позитивным сдвигом в традиции можно было назвать то, что в какой-то момент справедливым стало считаться воздаяние только убийце, а не всей его семье.

Повседневная жизнь горцев Северного Кавказа в XIX веке Казиев Шапи Магомедович

Кровная месть

Кровная месть

Кровной местью обычно наказывалось убийство, некоторые другие тяжкие преступления, а также изнасилование и прелюбодеяние с замужней женщиной (прелюбодеев сажали в яму, привязав руки к ногам, после чего мужчины побивали камнями мужчин, женщины - женщин).

Выход в канлы сопровождался определенным взысканием деньгами или имуществом (алым, дият) в пользу обиженного или его наследников. Наказание это усиливалось тем, что в некоторых случаях вместе с виновным изгонялось несколько его ближайших родственников или все семейство, живущее в одном с ним доме, а порой разрушался и сам дом.

Общины горцев старались регулировать наиболее архаичные правовые нормы. Особенно это касалось кровной мести, могущей привести к взаимному уничтожению враждующих тухумов.

У чеченцев, как пишет 3. Шахбиев: «…При убийстве кого-либо из членов тайповой общины сразу же собирался совет старейшин тайпа погибшего, в котором принимали участие и близкие родственники пострадавшего. После установления подробных обстоятельств и причин убийства совет старейшин принимал решение об отмщении за убитого. Тайп преступника также собирал свой совет старейшин, который искал пути для срочного примирения с тайном убитого. В таких случаях противоположные стороны очень часто не уступали друг другу. И поэтому для их примирения вмешивались представители нейтральных тайпов, и тогда уже собирался совет племени, который и вырабатывал условия примирения».

В Дагестане и у других народов адаты запрещали убийство кровника в мечети, в присутствии суда, начальства и на общественной сходке. В Аварии и Ункратле с лиц, совершивших убийство по неосторожности (случайно), детей и сумасшедших брался штраф.

Нередко община давала шанс на спасение изгоняемому убийце. Свод решений Цекобского сельского общества Дагестана гласил: «Родственников убийцы из селения не изгоняют; наследники убитого не вправе убить кровника своего до тех пор, пока общество через своих исполнителей не доставит его до надежного места выселения». В противовес изгнанию «своего кровника» общество заботилось о невыдаче других кровников, ищущих у него покровительства. Вопрос этот считался делом чести. В рассматриваемый нами период канлы были рассеяны по всему Дагестану и надежно укрыты до примирения. Нередко они так и оставались на жительство в приютивших их селениях.

А. В. Комаров, обстоятельно изучивший адаты народов Дагестана, свидетельствует: «В народе считается добрым и богоугодным делом помогать убийце в примирении не только словами, но и делом. Часто, в случае несостоятельности канлы и его родственников, средства на расходы по примирению дают односельцы. Общее уважение и похвалу заслуживают родственники убитого, согласившись простить раскаявшегося неумышленного убийцу без всякого вознаграждения. Обряд примирения совершается различно. У кюринцев он состоит в следующем. Когда получится согласие родственников убитого на примирение и выкуп будет выдан им сполна, тогда на убийцу надевают саван и опоясывают его шашкой. В этом наряде старики и почетные люди ведут его в дом ближайшего родственника убитого в знак того, что он сам является с повинною головою, принося с собою оружие для отмщения за кровь убитого им и саван для погребения. На подходе к воротам дома убийцу останавливают, из дома выходит выбранный из числа родственников убитого, снимает с канлы шашку, саван и папаху и гладит его по голове. Мулла читает фатихе («Открывающая»- первая сура Корана - Авт.) и затем всякая вражда считается совершенно оконченною.

У кумыков родственники убитого собираются все вместе в назначенный день. Старики и кадий приводят убийцу и ставят его вдали от родственников убитого, так, чтобы только можно было рассмотреть его лицо. Кадий становится посредине и молится о примирении враждующих, оканчивая свою молитву чтением фатихе, которую повторяют за ним и примиряющиеся. По окончании молитвы кадий отирает лицо руками в знак благодарности Богу за ниспосланный мир. После этого прощенный приглашает всех родственников убитого на угощение; как только они подойдут к дверям дома, где делается угощение, он с обнаженною головою падает на землю и не встает до тех пор, пока ближайший родственник убитого не скажет ему: «Встань, мы прощаем тебя», и прочие присутствующие должны поднять его. Во время угощения прощенный канлы стоит без папахи и пьет из одной чашки с родственниками убитого.

По окончании угощения родственники убитого возвращаются домой. У ворот становится заранее приготовленная лошадь, оседланная и обвешанная оружием. Ближайший родственник убитого берет лошадь и раздает оружие остальным своим родственникам. Женщины семейства убитого получают в подарок шелковой материи на платье. Подобные обряды, с некоторыми изменениями, совершаются при примирении и в остальных частях Дагестана. Примирившийся убийца считается кровным братом (канкардаш), то есть заменяет собою убитого им в его семействе. Ему вменяется в обязанность как можно чаще посещать могилу убитого и вообще оказывать всевозможные услуги его родственникам…

С естественною смертию канлы прекращается кровомщение за сделанное им убийство. Взысканный с него алым или дият обращается в полную собственность родственников убитого, которые, кроме того, получают вознаграждение за позволение похоронить умершего на кладбище его селения…»

По словам А. В. Комарова, «везде убийство наказывается кровомщением или примирением на известных условиях; везде дозволяется безнаказанно убивать вора, пойманного на месте преступления, грабителя, ближайшую родственницу, замеченную в любовной связи; везде раненый лечится за счет ранившего, уличенный вор возвращает краденое и т. п.».

Отмечая преимущественно экономический, фискальный характер наказаний, налагавшихся горским судом на правонарушителей, А. В. Комаров писал: «К безусловной смертной казни по адату никто не присуждается; но есть случаи, в которых предоставляется право убивать виновного безнаказанно всякому, кто захочет и может это сделать. Так, например, в Цудахарском обществе виновный в воровстве из мечети, кроме уплаты в 12 раз более стоимости украденного, изгоняется из общества и считается канлы всех жителей того селения, где им сделано преступление».

В Гидатле за умышленный поджог моста виновный подвергается штрафу в 100 котлов, изгоняется из общества и считается кровным врагом всех и каждого, как убийца.

В магале Терекеме Кайтаго-Табасаранского округа, если женщина бежит от мужа и по получении развода не захочет выйти замуж за того, к которому бежала, считается канлы всему обществу.

У кумыков владения Тарковского и ханства Мехтулинского виновные в убийстве своего бывшего врага после примирения с ним, в разрытии могил и похищении саванов с покойников, - могут быть убиты каждым.

За разврат, отцеубийство и некоторые другие преступления, наносящие, по мнению народа, бесчестье для целого семейства, не только дозволяется, но как бы вменяется в обязанность самому ближайшему родственнику убить виновного без всякого суда или разбора дела…

Домашний арест употребляется лишь в виде предохранительной меры. Так, например, родственники убийцы не должны выходить из дома до известного срока, иначе могут быть ранены и даже убиты безнаказанно родственниками убитого. В тех селениях, где по адату убийце дозволяется оставаться в своем доме, он, до примирения с родственниками убитого, не выпускается из дома». Вполне обоснованным представляется вывод, сделанный историком права М. М. Ковалевским в его труде «Закон и обычай на Кавказе»: «Несмотря на пестроту племенного состава и разнообразие языков, жители Дагестана придерживаются более или менее одинаковых начал права».

В Осетии долгое время судопроизводство по адату вообще не осуществлялось. Были общины, где роды мирно уживались друг с другом в течение столетий. Но так было не везде. Составители «Сборника сведений о Кавказе» писали: «Во многих местах Осетии никогда не доходило до организации народных судов… Каждое, даже самое ничтожное, нарушение права могло довести до самоуправия и даже до самой кровавой мести, потому что обиженный оказывал сопротивление, и словесный спор обыкновенно переходил в ссору, которая оканчивалась убийством. Таким образом, очень часто из-за самых ничтожных пустяков доходило до ужасных кровопролитий, от которых погибали сотни людей. Так было в Осетии еще в начале нынешнего столетия, и мы могли бы даже привести примеры кровавых родовых споров из 20-х и 30-х годов…

Кровавая месть не только дозволена, но и даже вменяется в обязанность свободному человеку. Это считалось необходимою обязанностью при убийстве, все равно, с намерением или без намерения совершенном, ранении, тяжких оскорблениях и нарушении важных личных прав. В подобных случаях скоро мириться с противником, брать выкуп или удовлетворение считалось слабостью или малодушием».

Вражда между сильными родами порой тянулась десятки и сотни лет; захватывались и уничтожались целые аулы; людей убивали или продавали в рабство. Лишь в конце XVIII - начале XIX века общинному самоуправлению в Осетии удалось в какой-то мере взять под контроль кровавые распри. Авторы этнографического очерка об осетинах свидетельствуют: «Старикам, которые при вспышках споров принимали на себя роль посредников, удавалось часто, по крайней мере, в лучших аулах, водворить между враждебными сторонами примирение. Примирение это состояло вначале большею частью только в заключении перемирия. В подкрепление этого перемирия между обоими враждующими дворами или родами сторона преступника посылала противной стороне, как бы в знак особенного почета, в подарок быка, корову или известную сумму денег… По заключении перемирия враждующие стороны могли свободно ходить по аулу, но они не имели права говорить между собою до окончательного примирения. Только виновника не выпускали из дому, дабы не возбудить ярости мщения противной стороны.

Старики между тем всячески старались или заключить непосредственно прочный мир, или, по крайней мере, привести в исполнение выбор третейских судей. Большею частью прибегали к последнему… Дело передавалось в руки этих судей, и враждебные стороны торжественно давали обещание перед стариками подчиниться беспрекословно приговору судей.

Если ответчик не признавал за собою вины, то дело решалось присягою с присяжными. Если ответчик пропускал срок присяги, то тогда судейский приговор вступал в законную силу. В последнем случае дело de facto оканчивалось; в первом же случае род ответчика должен был удовлетворить противную сторону по приговору. Это удовлетворение состояло преимущественно в уплате признанного выкупа, который, смотря по роду преступления, был весьма различен.

Стоимость выкупа, определенного судьями при совещании, оставалась их тайной, то есть приговоренной стороне не объявляли размера выкупа. Уплата его распределялась судьями на сроки. Приговоренной стороне сообщали только: «Вы должны к такому-то и такому сроку дать истцу часть земли, которая бы равнялась стоимости стольких-то коров». По истечении этого срока и по уплате следуемого с приговоренных им снова и уже в последний раз объявлялось: «Дать медной и железной посуды по стоимости стольких-то коров» (наибольший выкуп за преднамеренное убийство по осетинскому обычному праву равняется 324 коровам или, по меньшей мере, 3240 рублям, - сумма, которую частное лицо не могло выплатить).

Если виновная сторона пропускала тот или другой срок оплаты, то с этим de jure являлась возможность тотчас же возобновить кровомщение. Если кровомщение снова начиналось, то в таком случае уже заплаченное тотчас же возвращали; но до этого доходило очень редко, потому что предпочитали лучше ждать и требовать судебным порядком.

По уплате всего выкупа приговоренных обыкновенно обязывали для закрепления мира задать обиженным торжественный пир к известному сроку, и для этого пиршества должно быть заколото столько-то баранов и сварено столько-то котлов пива или же водки. Такой пир сопровождался многими церемониями. Смысл этих церемоний очень прост: преступник просит у обиженного или у наследников его прощения, которое обыкновенно и получает. После этого начинается сильная попойка: едят, шумят, поют и по окончании всего расходятся совершенно удовлетворенные по домам, если только торжество обходилось без нового убийства… Прощенный убийца с этого времени считается «кровным братом», родственником убитого, он отправлялся нередко на могилы убитого и родственников его, приносил в честь их яства и делал возлияние. Так мирится осетин со своими кровными врагами!»

Тем не менее, феодальные распри в Осетии продолжались. С целью их прекращения и разбора взаимных претензий Кавказская администрация учредила в 1830 году во Владикавказе специальную комиссию, функции которой во многом совпадали с деятельностью Временного кабардинского суда в Нальчике.

В Абхазии, как писал фон дер Ховен: «За убийство зовут обыкновенно на суд, когда родственники убитого слабее и не в состоянии отомстить убийце, или когда кровомщение делается бесконечным. Судьи налагают на виновного пеню по званию убитого, что и служит главным различием состояний и точною оценкою силы и звания фамилий кровомстителей…»

Ф. Ф. Торнау, по поводу судебных дел о кровомщении у соседних с абхазами черкесских племен, пишет в «Воспоминаниях кавказского офицера»: «Канла переходит по наследству от отца к сыну и распространяется на всю родню убийцы и убитого. Самые дальние родственники убитого обязаны мстить за его кровь; даже сила и значение какого-нибудь рода много зависят от числа кровомстителей, которых он может выставить. Канла прекращается не иначе как по суду, с уплатою кровавой пени, когда враждующие стороны того пожелают. Они могут судиться духовным судом, по шариату или по адату, произносящему свои решения на основании обычая. По силе шариата все мусульмане равны перед Кораном, и кровь каждого из них, князя или простого землевладельца, ценится одинаково. Адат признает постепенное значение различных сословий, и жизнь князя стоит дороже жизни дворянина, имеющего, в свою очередь, преимущество над простым вольным человеком. По этой причине люди высшего звания предпочитают адат, а низшие стараются подвести дело под шариат.

Одно соглашение враждующих сторон передать дело канлы решению шариата или адата порождает столько споров и ссор, что горцы прибегают к суду только в крайнем случае, когда канла угрожает принять слишком большие размеры, или когда весь народ заставляет семейство кончить свою распрю этим способом».

Евреи-горцы тоже руководствовались адатами, в основе которых лежали общепринятые в горах обычаи и нормы поведения.

Этнограф И. Анисимов в своей книге «Кавказские евреи-горцы», вышедшей в 1888 году, пишет: «Каждая капля крови, по мнению еврея-горца, должна быть отомщена, и покойник до тех пор не успокоится, кровь его не перестанет кипеть и он не будет принят к престолу Всевышнего, пока не будет взята кровь за кровь. Долг мести переходит от одного близкого родственника к другому, и мстить могут родственники убитого не только убийце, но и всякому, попавшему им на пути из его родственников. В последнее время, однако, благодаря увеличению полицейского надзора в селах и городах, убийцы находят защиту и избегают мести, заплатив за кровь убитого назначенную «адатом» (обычным правом) сумму».