Случилось это спустя один лунный месяц после памятного зачатия. Глубокой ночью, пока трое спали в сладких объятиях друг друга. Причем Фрэнн снесся, не просыпаясь. Даже простыни не попачкал.

Яйца молодые папаши обнаружили лишь утром.

Это что? - не понял спросонья Ааски, выудив из-под себя из смятых простыней мешающую округлую штуковину странного вида. Размером с ладонь, вытянутая в длину. Покрыта прозрачной плотной кожицей, легко проминающейся под пальцами. Ааски протер глаза и поглядел на просвет: под кожицей скрывалась желтоватая густая жижа, в которой плавал непонятный комочек с ноготь мизинца величиной.

Прозрачной кожура яйца оставалась недолго - на свету она затвердела и потемнела, превратившись в крепкую скорлупу.

Что у тебя? - сонно проворчал князь.

Да вот, - пожал плечами Ааски. Поднес находку к носу Рейххи.

Обычно Рейххи просыпался медленно. Но нынче вскочил мгновенно, точно на него ушат колотого льда высыпали. Закричал не своим голосом:

Фрэнн! Фрэнн!!!

Ты только не волнуйся! Ты хорошо себя чувствуешь?

Отлично! - потянулся Фрэнн. - Так выспался хорошо, как давно не спал.

Лежи! Не вставай! Вообще не шевелись!! - приказал суматошный князь-папочка. - Ааски, это наши дети.

Это? - не поверил тот.

Это. Мы, как драконы, тоже откладываем яйца.

Серьезно? - всё равно не поверил Ааски.

Нужно найти остальные, - велел бледный в синеву Рейххи. - Только ради всех богов! Осторожнее - скорлупа еще мягкая, как бы не раздавить! Фрэнн, лежи смирно!!!

Ааски отдал первое яйцо счастливо улыбающемуся Френну. Тот взял без особого благоговения, в отличие от мужа:

Ух ты! Как это оно из меня вылезло? А я и не заметил! Вот это пукнул во сне, нечего сказать!

Рейххи меж тем закопался в одеяла-простыни с головой, обыскивая широкую кровать.

Ааски, посмотри всё хорошенько! Должно быть два яйца. Но может быть три… - глухо бубнил князь без умолку, выдавая тем самым свое крайнее смятение.

Вот второе, кажется, - достал Ааски из-под себя, с другого бока закатившееся яйцо. Сразу отдал его хихикающему лучнику.

Третье! - воскликнул запыхавшийся, но счастливый Рейххи, выпрямившись и отбросив одеяла в сторону.

Тем самым помог легко увидеть еще одно:

Четыре? - пролепетал Рейххи. - Это же такая редкость…

Князь прогнал обоих мужей со всеми яйцами с кровати - и самолично перетряхнул все одеяла и простыни, и подушки по нескольку раз. Уверял, что на всякий случай. Но Ааски-то видел, что, не найдя пятого яйца, Рейххи чуть-чуть расстроился. Ведь двое - обычное дело, трое - очень хорошо, четверо - невероятно, но случается. Пятеро было бы просто чудом.

У Ааски был свой повод расстраиваться:

Значит, ты не будешь вынашивать младенцев у себя в пузе? - задал он сокровенный вопрос фыркнувшему Фрэнну. - Значит, я не увижу тебя с круглым животиком? Детишки не будут пинать тебя ножками изнутри, а я не буду угадывать их толчки, прикладывая ухо?

Пинать изнутри? - передернул плечами Фрэнн. - Ужас-то какой!

Однако на этом их отцовство только начиналось. Еще месяц Фрэнну пришлось таскать четыре яйца при себе постоянно, согревая собственным теплом. Он то клал их себе за пазуху, то брал под мышки. Иногда, когда находило капризное настроение, угрожал на них сесть. И садился-таки, пугая Рейххи, сделавшегося не в меру впечатлительным.

Яйца перенесли высиживание отлично. Чего не сказать о папашах. Ночью эльфы клали яйца с собой в постель, между животами, чтобы детишкам теплее было. Ааски до обморока боялся раздавить детишек во сне, несмотря на крепкую скорлупу, пережившую все капризы их милого лучника. Поэтому папаша-«пчелка» наотрез отказался от своего, ставшего за месяц привычным, места в середине кровати. Фрэнн и Рейххи еле-еле пришли к решению, как можно ночью поделить между собой мужа поровну - и вот, вновь нужно искать выход, который сможет удовлетворить всех троих! Пришлось Ааски строго следить за очередностью: одну ночь он спал за спиной Фрэнна, в следующую охранял тыл Рейххи.

Дети вылупились через месяц. Тоже ночью.

За несколько дней до сего знаменательного события и Фрэнн, и Рейххи стали особенно капризными. Ладно с Фрэнном, с ним всё понятно. Но Рейххи? Этого Ааски не понимал. Однако разбираться в тонкостях не лез, просто послушно выполнял всё, о чем ушастики его просили.

А просили оба об одном: приласкать!

Пока между ними спали будущие дети, папаши оделяли друг друга любовью почти украдкой. Тем более, пока Фрэнн носил яйца в себе - ему оставалось лишь завистливо смотреть, как Рейххи атакует тыл Ааски.

Так что, понятное дело, все трое изголодались друг по другу.

Фрэнн в ту ночь решил вопрос морали просто: прикрыл яйца подушкой, чтобы дети не слышали и не видели взрослой постельной борьбы с коварным заходом «лазутчика» в «тайный лаз». (От взрослых словечек приказал отказаться Рейххи, заменив на нечто забавное и двусмысленное. На всякий случай, чтобы детей не смущать. Ну, зато получилось весело.)

Ааски уже привык быть посередине не только во сне, но и в процессе. Однако теперь, после длительного перерыва, (тогда ни на что, серьезнее поцелуя, ни у одного не хватало сил) - Рейххи вдруг тоже запросился быть принимающей стороной! Ааски удивился, но с радостью завалил обоих ушастиков, одаривая вниманием попеременно и обоих сразу.

Ведешь себя как лучник! - заметил князю после жаркого наслаждения Фрэнн, при том что сам вел себя точно так же. Он даже попробовал из любопытства семя, вылизав живот постанывающему Рейххи: - Горькое. Странно, я думал, ты мёдом начнешь течь.

За скрытую насмешку над своим мужем и повелителем Фрэнн немедленно был повержен и получил несерьезный укус в мягкое место.

Шутки шутками, но в следующие несколько дней и князь, и принцесса извели мужа жалобами на острую чувствительность сосков. Если принцесса целый день провалялся в кровати без одежды, причитая, что не в состоянии надеть даже шелковую тончайшую рубашку, то Рейххи сносил мучения молча и мужественно, не отлынивая от исполнения долга правителя. Однако от его болезненно поджатых губ у Ааски сердце кровью обливалось. Если между делами выдавалась свободная четверть часа - Рейххи тащил мужа в спальню или в кабинет, где, быстро избавляясь от одежды, оголяя грудь, умолял вылизать соски. Ааски не отказывал. Тем более оные у князя действительно припухли не меньше, чем у Фрэнна. Такой впечатлительный оказался, так за мужа переживает, что на себя всё перенял?

Одним прекрасным утром Ааски не смог разбудить Рейххи, за спиной которого спал, привычным поцелуем в ушко. Князь сонно отмахнулся и отказался просыпаться. Хотя сам просил поднять его пораньше ради какой-то особо важной встречи.

Ааски сполз с кровати, обошел кругом, залез под бочок к Фрэнну. Но тот с такой же ленью не отозвался, что было вдвойне удивительно при его-то вечной охоте до поцелуев.

Ааски попробовал другой способ пробуждения: вылизать соски! Вернулся к Рейххи, посмеиваясь в предвкушении, отогнул край одеяла - тот, изменив привычкам, укутался нынче до подбородка. Потом пришлось осторожно и плавно вытягивать наверх длинную ночную рубашку, чтобы добраться до…

Мужья резко проснулись от неожиданного вопля.

Ты чего орешь? - еле разлепил ресницы подозрительно вялый князь.

Эт-то ч-что за п-пиявки мохнатые?! - запинаясь, Ааски указал на соски.

Рейххи в недоумении опустил взгляд, тоже поглядел на свои соски. И упал в обморок. Благо всё еще лежал - потому только голова откинулась на подушки.

Фрэнн, изучив две мохнатые гусенички, прилепившиеся к груди мужа, задрал и на себе ночнушку.

И у тебя! Такие же! - увидел Ааски.

Ш-ш! Не пугай детей, - строго шикнул Фрэнн, заботливо закутывая себя в ночнушку и также аккуратно прикрыв грудь Рейххи.

Это? Дети? - промямлил Ааски.

Наши общие сыновья, - кивнул Фрэнн.

А… Почему они мохнатые?

Чтобы не замерзли. Видишь, какие они маленькие вылупились? Ваших детей женщины носят почти год в утробе! Конечно, им там тепло. А наши за два месяца большие ли вырастут, в скорлупе-то? Вот и придется теперь на себе их носить, чтобы молочко пили и росли здоровые.

М-молочко? - повторил ошарашенный Ааски.

А ты думал, чем их еще кормить будем? - постучал его по лбу Фрэнн.

Он выбарахтался из одеяла, не заботясь, что дети свалятся с его груди.

Интересно, почему они к Рейххи прилепились? Он же у нас стрелок пока что, - пробормотал Фрэнн. Из любопытства снова оголил мужа, по-прежнему пребывающего в блаженном беспамятстве.

Ааски смотрел выпученными глазами на то, как Фрэнн бесцеремонно взял одну из деток-гусеничек за крошечное тельце, с указательный палец длиной и шириной. И попытался оторвать от соска.

Если молока нет, они бы не держались, - задумчиво выдал Фрэнн.

От многократных дёрганий, выкручиваний и попыток оторвать крошечного эльфёныша от груди, Рейххи блаженно застонал. И медленно, но верно пришел в себя.

Почему у тебя молоко пошло? - спросил его Фрэнн.

А оно пошло? - вяло переспросил Рейххи.

По-видимому, да, пошло, - сказал Фрэнн.

А они миленькие, - сказал Рейххи, боязливо потрогав пальцем обоих детенышей по очереди.

Послушайте, вы уверены, что это наши дети? - застонал Ааски.

Вместо доказательства ушастые мужья откинули одеяло в сторону и показали оставшиеся после вылупливания осколки скорлупы. На этот раз постельное белье пришлось менять - пока дети героическими усилиями ползли вверх, наверное полночи, упрямо стремясь к груди, они успели дочиста вытереть свою шерстку о простыни, оставив желтые полосы желтка.

Только к вечеру Ааски нашел в себе достаточно мужества, чтобы подойти с мучающим вопросом к Рейххи:

Тебе не больно?

Тот улыбнулся, покачал головой. Отодвинул от себя гербовые документы, с которыми занимался в своем кабинете, в тишине и уединении.

Наоборот, приятно. Они легкие сейчас, почти не ощущаются. И молока у меня мало - капли всего лишь. Но им пока много не нужно.

Он развернулся в кресле от стола, без просьбы расстегнул на себе одежду.

Потрогай их, не бойся.

Ни ног, ни головы с руками в гладком мехе пока что было не разобрать. Ааски дрожащим пальцем погладил одного детеныша. Тот в ответ слегка двинул нижней половинкой длинного туловища.

Ааски отпрыгнул на шаг назад. Отскочил бы еще дальше, да за спиной был шкаф с книжными полками.

Они… шевелятся!

Конечно, - улыбнулся Рейххи. - Они живые. Подойди. Ну же!

Ты их отец, - сказал Рейххи.

Поверить не могу! - выдохнул Ааски.

Я тоже, - засмеялся эльф.

Еще больше успокаивали Ааски поцелуи. Запахнув ворот, чтобы не смущать мужа, Рейххи со страстью зацеловал все его страхи и растерянность.

Кевин кивнул. В глазах его стояли слёзы. Макензи казалось, что он всё это время держался, чтобы быть сильным ради брата и тёти.

"После того, как мы уйдём, мы соберём всю необходимую информацию, и тогда к вам придут из соцслужбы, чтобы убедиться, что тётя Дженнифер сможет позаботиться о вас, пока не пройдут похороны вашей мамы".

"Она классная, – сказал Кевин, глядя на Дженнифер. – Они были с мамой очень близки. Прямо лучшие подруги".

"С сёстрами часто так, – ответила Макензи, не имея ни малейшего понятия, было это так на самом деле или нет, – но пока давай сконцентрируемся на моих вопросах. Сможешь?"

"Хорошо. Мне жутко неприятно об этом спрашивать, но это очень важно. Ты знаешь, чем мама зарабатывала на жизнь?"

Кевин кивнул, уставившись в пол.

"Да, – сказал он. – Не знаю откуда, но об этом прознали и мальчишки в школе. Наверно чей-нибудь похотливый папаша пошёл в клуб, увидел её там и узнал. Неприятно всё это. Меня постоянно из-за этого дразнят".

Макензи не могла и представить, через что пришлось пройти Кевину, но это заставило её ещё больше зауважать Хейли Лизбрук. Может, она и раздевалась за деньги по ночам, но днём уделяла всё своё время детям.

"Хорошо, – сказала Макензи. – Раз уж ты знаешь, чем она занималась, то понимаешь, какой тип мужчин обычно посещает подобные заведения?"

Кевин кивнул, и Макензи увидела, как по его левой щеке побежала первая слеза. Она хотела взять его за руку в знак сочувствия, но боялась отпугнуть.

"Мне нужно, чтобы ты вспомнил, приходила ли мама домой расстроенной или злой. Может, ты также вспомнишь мужчин, которых… ну, которых она приводила домой".

"Она никогда не водила мужчин домой, – ответил Кевин. – И я не помню, чтобы она когда-либо была злой или расстроенной. Единственный раз я видел её злой, когда в прошлом году она говорила с адвокатами".

"Адвокатами? – переспросила Макензи. – Ты знаешь, зачем она говорила с ними?"

"Вроде знаю. Что-то случилось на работе, и ей пришлось общаться с адвокатами. Я слышал обрывки разговора, когда они ей звонили. Я почти уверен, что они говорили о запретительном приказе".

"Думаешь, это было как-то связано с клубом и работой?"

"Не могу сказать наверняка, – ответил Кевин. Он немного оживился, когда оказалось, что его информация может быть полезной, – но думаю, что да".

"Ты нам очень помог, Кевин, – сказала Макензи. – Может, вспомнишь ещё что-нибудь?"

Он медленно покачал головой и посмотрел детективу в глаза. Он пытался быть сильным, но в его взгляде было столько печали, что Макензи просто не понимала, как он ещё держится.

"Знаете, мама стеснялась своей работы, – заметил Кевин. – Иногда днём она работала дома. Она писала техническую документацию для сайтов, но не думаю, что это приносило ей много денег. Она искала подработки, потому что наш отец… ну, он ушёл от нас давно и больше не помогает деньгами, поэтому мама… она пошла на эту другую работу. Она делала это ради меня, и Далтона, и…"

"Я знаю", – сказала Макензи и на этот раз не сдержала порыв, дотронувшись рукой до его плеча. Кевин выглядел благодарным. Она также знала, что он хотел бы разрыдаться, но не мог позволить себе подобную слабость в присутствии незнакомцев.

"Детектив Портер, – сказала Макензи, обращаясь к вышедшему из кухни напарнику, который продолжал злобно мерить её взглядом. – У вас есть ещё вопросы? – говоря, она слегка покачала головой, надеясь, что Портер правильно поймёт этот знак".

"Нет, я думаю, мы закончили", – ответил он.

"Хорошо, – сказала Макензи. – Ребята, ещё раз большое спасибо за помощь".

Дженнифер кивнула и хрипло сказала: "Спасибо".

Макензи и Портер вышли из квартиры и спустились по деревянной лестнице к парковке дома. Когда они были уже на приличном расстоянии от квартиры, Макензи вышла вперёд, преграждая напарнику путь. Он кипел от злости, но она не обращала на это внимания.

"Мне удалось кое-что узнать, – начала она. – Кевин сказал, что в прошлом году его мать добивалась запретительного судебного приказа в отношении кого-то, связанного с работой. Он сказал, что только тогда видел её злой и расстроенной".

"Хорошо, – сказал Портер. – Не зря ты подорвала мой авторитет в его глазах".

"Я ничего такого не делала, – парировала Макензи. – Я увидела, что со старшим сыном у тебя разговор не клеится, и решила вмешаться, чтобы помочь".

"Чушь собачья, – сказал Портер. – Перед детишками и их тётей ты выставила меня неполноценным слабаком".

"Это неправда, – сказала Макензи. – А если бы даже это была правда, какая разница? Ты говорил с этими ребятами, как с идиотами, которые с трудом говорят по-английски".

"Ты действовала неуважительно, – сказал Портер. – Позволь напомнить, что я занимаюсь этой работой дольше, чем ты живёшь на земле. Если мне понадобится твоя помощь, я, чёрт побери, дам тебе знать".

"Ты всё завалил, Портер, – ответила Макензи. – Разговор был закончен, или ты забыл? Нечего мне было подрывать. Ты был готов уйти. Ты сам взялся вести опрос и сам всё испортил".

Сейчас они дошли до машины. Открывая её, Портер злобно сверкнул глазами, глядя на Макензи поверх крыши.

"Когда мы вернёмся в участок, я пойду к Нельсону и напишу заявление, чтобы мне дали другого напарника. Надоело мне твоё неуважение".

"Неуважение? – ответила Макензи, качая головой. – Да ты не знаешь, о чём говоришь. Почему бы тебе сначала не подумать о том, как ты сам относишься ко мне?"

Портер прерывисто выдохнул и сел в машину, больше не сказав ни слова. Решив не поддаваться давлению его настроения, Макензи тоже села в машину. Взглянув на окна квартиры, она подумала о том, позволил ли Кевин себе поплакать. В глобальном масштабе взаимная неприязнь между ней и Портером казалась сущим пустяком.

"Хочешь приобщить это к делу?" – спросил он, явно расстроенный тем, что его обскакали.

"Да", – ответила Макензи, доставая телефон. Набирая номер Нельсона, она чувствовала себя довольной. Год назад был выписан запретительный приказ, а сейчас Хейли Лизбрук была мертва.

" Мы нашли ублюдка ", – подумала она.

И всё же ей казалось, что до завершения дела было ещё далеко.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Уставшая, Макензи пришла домой в 10:45 вечера. День выдался длинным и выматывающим, и она знала, что ещё долго не сможет заснуть. Она продолжала размышлять о зацепке, о которой поведал ей Кевин Лизбрук. Она передала информацию Нельсону, и он пообещал, что кто-нибудь из служащих обязательно позвонит в стриптиз клуб и юридическую фирму, в которую обращалась Хейли Лизбрук, чтобы узнать, против кого подавался запретительный судебный приказ.

Мозг разрывали десятки мыслей. Макензи включила музыку, достала из холодильника пиво и набрала ванну. Она не была большой поклонницей горячих ванн, но сегодня каждая мышца в теле молила об отдыхе. Пока ванна наполнялась водой, она прошлась по дому, собирая разбросанные вещи, потому что Зак опять ждал до последнего, чтобы начать собираться на работу.

Они с Заком съехались чуть больше года назад, прибегая к всевозможным уловкам, чтобы на как можно дольше оттянуть вступление в брак. Макензи чувствовала, что была готова к семейной жизни, а вот Зака пугала сама мысль о свадьбе.

Они были вместе уже три года, первые два из которых были просто великолепными, а последний стал смесью монотонности и страхов Зака перед одиночеством и браком. Если бы он мог застрять где-то посередине между одиночеством и семейной жизнью, имея Макензи рядом, он был бы совершенно счастлив.

Она взяла две грязные тарелки с журнального столика, наступила на диск из Xbox и вдруг подумала, что ей надоела такая жизнь. Более того, она больше не была уверена, что хочет замуж за Зака, пусть бы даже он сейчас предложил ей пожениться. Она слишком хорошо его знала; она знала, какой будет их семейная жизнь; и, честно говоря, это её совсем не радовало.

Она застряла в этих отношениях, и Зак её совсем не ценил. Подобным образом она застряла на работе, где её совсем не ценили коллеги. Она давно застряла в воронке неправильных жизненных решений. Она знала, что нужно было что-то менять, но боялась перемен, а, учитывая, как сильно она уставала, у неё просто не было на них сил.

Макензи прошла в ванную и выключила воду. От воды волнами поднимался пар, словно приглашая её окунуться. Она разделась и посмотрела на своё отражение в зеркале, в очередной раз остро осознав, что потратила восемь лет жизни на человека, который вовсе не собирался разделить с ней жизнь. Она находила себя относительно привлекательной. У неё было миловидное лицо (оно становилось ещё красивее, когда она собирала волосы в хвост) и неплохая фигуру, пусть и немного худощавая и мускулистая. У неё был плоский подкаченный живот, и даже Зак иногда шутил, что побаивался её мощного брюшного пресса.

Макензи залезла в ванну и поставила пиво на небольшой столик, где обычно лежали полотенца. Она выдохнула, позволяя воде расслабить мышцы. Она закрыла глаза и расслабилась, насколько это было возможно, но грустный взгляд Кевина Лизбрука не выходил у неё из головы. В нём было столько печали, что он всколыхнул в памяти Макензи дни, когда она испытывала ту же боль, но потом научилась надёжно прятать её в глубине души.

Она закрыла глаза и устроилась удобнее. Образ грустного мальчика отказывался покидать её сознание. Ей казалось, что она физически ощущает присутствие рядом Хейли Лизбрук, умоляющей её найти убийцу.

Сначала может показаться, что перед тобой нечто действительно интересное. Сам факт того, что найти «Похотливого папашу» без цензуры – крайне непростая задача, как бы намекает: «секс крупным планом здесь не главное удовольствие». Название сразу же дает понять, что MILF и совершеннолетних здесь ждать не стоит. Только педофилия, только хардкор! Господа из Роскомнадзора, мы ничего пропагандируем, а лишь даем оценку художественному произведению, которое лежит в интернете в общем доступе! Не бейте нас, пожалуйста.

Итак, родители сестер Айри и Марины (она не приемная дочь из России) развелись много лет назад. Мать оставила за собой детей и нашла себе нового мужа, молодого учителя химии Козо Акицуки. Следуя заветам Breaking Bad, батя решает, что просиживать жопу в кресле химика – это слишком скучно, и придумывает необычное применение своим знаниям. Увлечения Козо выглядят чуть ли не опаснее, чем варка метамфетамина Уолтера Уайата: он создает убойный женский афродизиак, который использует для совращения малолетних учениц и собственных падчериц.

Спустя две минуты после начала, ты видишь конфликт между Айри, которая подозревает отчима в недобрых намерениях и постоянно называет его извращенцем, и, собственно, Козо, желающим получить ее доверие. Это интригует. Появляется мысль, что сейчас сценаристы будут раскрывать морально-этические вопросы секса между отчимом и неродной дочерью. Ты уже начинаешь строить себе в голове их сложные взаимоотношения, где каждая сторона пытается разоблачить другую, ведь в запасе у Айри есть законодательство и фараоны, готовые упечь больного ублюдка на пожизненный срок, а у Козо – афродизиак. Но затем проходит 10 минут, Айри приводит домой подругу, и отчим брызгает обоим прямо в лицо возбуждающим экстрактом. ВСЁ! На этом моменте сюжет заканчивается! То есть, буквально: оставшееся время сериала батяня непрерывно делает грязное с падчерицей и ее одноклассницей. Аплодируем сценаристам стоя. Так эпично просирать потенциал надо уметь.

При этом отчим получился полной мразью, тут надо отдать должное. Его ненавидишь с первых кадров. Когда авторы намеренно вызывают у тебя определенную эмоцию в сторону того или иного героя сериала – это хорошо, потому что значит, им не похер на твое отношение к персонажам. Плохо потом сливать ожидания зрителей в толчок.

Диалоги – это отдельный гвоздь в крышку гроба создателей. Такое ощущение, что реплики писались для зрителей с болезнью Альцгеймера или слепых. Каждый долбаный раз, когда малолетка уединяется с отчимом, она повторяет ОДНО И ТО ЖЕ. Так и хочется в какой-то момент закричать в экран: «Да я уже понял, что ты считаешь его козлом!», «Хватит говорить, что несмотря на то, что он козел, ты получаешь от этого удовольствие!». Еще именно в этом сериале «Синдром Губерниева» бесит, как нигде: это та паршивая привычка стонущих тянок комментировать буквально все, что с ними происходит во время секса.

Технически хентай сделан нормально. Графика и конкретно анимация женской груди – 5 баллов. Музыка разнообразная и задает более-менее правильный тон для тех или иных сцен. К озвучке претензий тоже не возникает. Художники, правда, слегка халтурят: ракурсы постельных сцен довольно часто повторяются.

Мы поливали этот хентай говном и яростно вгрызались во все сценарные косяки. Но знаешь что? Это хороший хентай. Если ты незатейливый такой драчун, и смотришь порно-аниме только чтобы передернуть, то «Похотливый папаша» удовлетворит тебя. Хм, как-то двусмысленно получилось… Секса здесь много, и он классно выглядит. Однако пришедшему за сюжетом, тут делать нечего. Сериал разочарует и пошлет куда подальше.

Спрятать комментарии