Вероятно, главная проблема привязанности заключается в том, что влюбленному удается каким-то образом себя убедить, будто ему может принадлежать другой человек, так же, как принадлежат любимые вещи. И убежденность эта может держаться до конца жизни, сталкивая с повторяющимися «граблями»: ревность, чувство собственности, обиды. Любимый для влюбленного – это такая супер «вещь», обладание которой тешит и доставляет несоизмеримо пронзительней, чем владение неодушевленным имуществом.

Чувство собственности радует иллюзией обладания и доставляет боль, когда эта иллюзорная радость ставится под угрозу. Проще говоря, влюбленного медом не корми, дай только почувствовать, что вот этот самый классный и безгранично важный человек – «МОЙ!!!» Влюбленный жаждет почувствовать, словно у него есть несокрушимо твердое право на обладание любимым человеком. И силой этой жажды его воображение пр
и всяком удобном случае рисует такие миражи, где это право собственности подтверждается.

На деле это осуществляется при помощи постоянных провокаций, проверок и доказательств ответных чувств. И всякий раз, когда «чувства» хоть как-то, хотя бы неуловимо, подтверждаются, влюбленного охватывает ослепляющее ликование, вызванное иллюзией, что его персональный кодекс счастья с тысячью законов и правил вступает в силу и будет послушно любимым исполняться.

По сути, вся сила страстной «любви» держится на простодушной убежденности влюбленного, что все его ожидания во чтобы то ни стало осуществятся и настанет всепоглощающее счастье. Влюбленный любит тем сильней, чем больше надежд и ожиданий умудрился нацепить на жертву своей «любви».

«Любишь – значит, мой», а «раз мой – то должен» – и далее ненасытный список выдуманных обязанностей и ограничений, не имеющих никаких реальных оснований. Впрочем, реалистичными основаниями могут быть неразвитые в нашей стране религиозные обычаи или формальные договоренности, регламентирующие каждый ожидаемый шаг. Но гарантировать стабильных чувств эти искусственные шаги не могут, поэтому даже, когда отношения зажаты в тисках жестких правил, надежда влюбленного чередуется с безнадегой.

Накал любовных страстей так велик, а опоры для них настолько шаткие, что драматизм противоречащих друг другу чувств попеременно зашкаливает до самых критических пиков, где в голове влюбленного непрерывно решается самый главный, судьбоносный вопрос – будет в его жизни счастье или нет. И решается это не единожды и навсегда, а многократно и хаотично. Тревожное, болезненное счастье то и дело сменяется ужасом, где влюбленный в зависимости от темперамента практикует либо отчаяние, либо истерику.

Такая стремительная смена противоречащих друг другу декораций грядущего будущего – от счастья до ужаса и обратно, может происходить по несколько раз на дню, просто потому, что под ними нет никакой реальной почвы. Как выше уже говорилось, влюбленный настолько сильно жаждет почувствовать себя собственником, что для провокации чувства собственности в своем уме использует все мыслимые поводы – какими бы ненадежными они ни были: каждое располагающее слово любимого, каждый поворот его головы – словно обещание мечты, на которое влюбленный наивно и самозабвенно покупается.

Парадокс ситуации в том, что огромнейшая, эмоционально насыщенная ставка делается на несуществующую, воображаемую опору. Самообольщение влюбленного не имеет никаких надежных оснований, поэтому почти неизбежно рассыпается на глазах, либо удерживается соразмерно объему энергии, которой закачивается самообман.

Нет никакого обладания, есть лишь его болезненная, шаткая иллюзия – наивное, воинственное чувство собственности. Мы не можем сделать из другого человека свою собственность. Даже, когда есть возможность поставить другого человека в тотальную зависимость от себя, все равно «обладание» не может быть стопроцентно надежным, потому что так устроена сама жизнь. Наши тела не железные, не вечные, в любой день может случиться все, что угодно. Чувства могут угаснуть, тело погибнуть, ситуация вывернуться с ног на голову.

Если бы обладание было чем-то нерушимым, только тогда у него могли бы быть несомненные основания и чувство собственности оказалось бы оправданным. Однако в реальности так не бывает. Каждый человек – не статичный, послушный болванчик, а живое воплощение развивающейся, спонтанной жизни.

И все же, необязательно рассматривать обладание как иллюзию; шаткое, временное, без ощутимых, устойчивых границ и правил – именно в такой форме оно «реально». Мы обладаем другими людьми в очень условной и относительной форме.

На словах можно отделить привязанность от чувства собственности и сказать, что привязанность – условно «основательна», когда имеет свои, относительно крепкие опоры. Если, например, с партнером сложились сравнительно стабильные отношения и держатся в течение года, то вероятность их продолжения на следующий день действительно очень высокая. Именно поэтому надежность так важна для крепких, доверительных отношений, как в любви, так и в дружбе. Иными словами, когда у привязанности есть подтвержденные временем, предсказуемые основания, она может быть вполне оправданной и приносить больше радости, чем каких-то проблем. И все же, даже самые стабильные отношения может постичь крах, и чем дольше длилась радостная привязанность, тем большее психическое опустошение настигает от потери. Но это вовсе не значит, что надо непрестанно, напряженно держать руку на пульсе и ожидать от партнера какого-то подвоха. Скорей, все это подразумевает, что нерушимый душевный покой не может быть основан исключительно на единственной внешней стихии. Не все упирается в отношения. Дружба, работа, увлечения, мировоззрение, личные качества и способности, духовность и самопознание : чем ближе сфера к самой сути нашего человеческого существа, тем крепче ее опоры.

© Игорь Саторин

Вероятно, главная проблема привязанности заключается в том, что влюбленному удается каким-то образом себя убедить, будто ему может принадлежать другой человек, так же, как принадлежат любимые вещи. И убежденность эта может держаться до конца жизни, сталкивая с повторяющимися «граблями»: ревность, чувство собственности, . Любимый для влюбленного – это такая супер «вещь», обладание которой тешит и доставляет несоизмеримо пронзительней, чем владение неодушевленным имуществом.

За последние пару недель сразу несколько человек со схожей проблемой. Пишу статью по горячим следам.

Чувство собственности радует иллюзией обладания и доставляет боль, когда эта иллюзорная радость ставится под угрозу. Проще говоря, влюбленного медом не корми, дай только почувствовать, что вот этот самый классный и безгранично важный человек – «МОЙ!!!» Влюбленный жаждет почувствовать, словно у него есть несокрушимо твердое право на обладание любимым человеком. И силой этой жажды его воображение при всяком удобном случае рисует такие миражи, где это право собственности подтверждается.

На деле это осуществляется при помощи постоянных провокаций, проверок и доказательств ответных чувств. И всякий раз, когда «чувства» хоть как-то, хотя бы неуловимо, подтверждаются, влюбленного охватывает ослепляющее ликование, вызванное иллюзией, что его персональный кодекс счастья с тысячью законов и правил вступает в силу и будет послушно любимым исполняться.

По сути, вся сила страстной «любви» держится на простодушной убежденности влюбленного, что все его ожидания во чтобы то ни стало осуществятся и настанет всепоглощающее . Влюбленный любит тем сильней, чем больше надежд и ожиданий умудрился нацепить на жертву своей «любви».

«Любишь – значит, мой», а «раз мой – то должен» – и далее ненасытный список выдуманных обязанностей и ограничений, не имеющих никаких реальных оснований. Впрочем, реалистичными основаниями могут быть неразвитые в нашей стране религиозные обычаи или формальные договоренности, регламентирующие каждый ожидаемый шаг. Но гарантировать стабильных чувств эти искусственные шаги не могут, поэтому даже, когда отношения зажаты в тисках жестких правил, надежда влюбленного .

Накал любовных страстей так велик, а опоры для них настолько шаткие, что драматизм противоречащих друг другу чувств попеременно зашкаливает до самых критических пиков, где в голове влюбленного непрерывно решается самый главный, судьбоносный вопрос – будет в его жизни счастье или нет. И решается это не единожды и навсегда, а многократно и хаотично. Тревожное, болезненное счастье то и дело сменяется ужасом, где влюбленный в зависимости от темперамента практикует либо отчаяние, либо истерику.

Такая стремительная смена противоречащих друг другу декораций грядущего будущего – от счастья до ужаса и обратно, может происходить по несколько раз на дню, просто потому, что под ними нет никакой реальной почвы. Как выше уже говорилось, влюбленный настолько сильно жаждет почувствовать себя собственником, что для провокации чувства собственности в своем уме использует все мыслимые поводы – какими бы ненадежными они ни были: каждое располагающее слово любимого, каждый поворот его головы – словно обещание мечты, на которое влюбленный наивно и самозабвенно покупается.

Парадокс ситуации в том, что огромнейшая, эмоционально насыщенная ставка делается на несуществующую, воображаемую опору. Самообольщение влюбленного не имеет никаких надежных оснований, поэтому почти неизбежно рассыпается на глазах, либо удерживается соразмерно объему энергии, которой закачивается самообман.

Нет никакого обладания, есть лишь его болезненная, шаткая иллюзия – наивное, воинственное чувство собственности. Мы не можем сделать из другого человека свою собственность. Даже, когда есть возможность поставить другого человека в тотальную зависимость от себя, все равно «обладание» не может быть стопроцентно надежным, потому что так устроена сама жизнь. Наши тела не железные, не вечные, в любой день может случиться все, что угодно. Чувства могут угаснуть, тело погибнуть, ситуация вывернуться с ног на голову. На сайт теме такой скоропостижной непредсказуемости посвящена статья о .

Если бы обладание было чем-то нерушимым, только тогда у него могли бы быть несомненные основания и чувство собственности оказалось бы оправданным. Однако в реальности так не бывает. Каждый человек – не статичный, послушный болванчик, а живое воплощение развивающейся, спонтанной жизни.

И все же, необязательно рассматривать обладание как иллюзию; шаткое, временное, без ощутимых, устойчивых границ и правил – именно в такой форме оно «реально». Мы обладаем другими людьми в очень условной и относительной форме.

На словах можно отделить привязанность от чувства собственности и сказать, что привязанность – условно «основательна», когда имеет свои, относительно крепкие опоры. Если, например, с партнером сложились сравнительно стабильные отношения и держатся в течение года, то вероятность их продолжения на следующий день действительно очень высокая. Именно поэтому надежность так важна для крепких, доверительных отношений, как в любви, так и в дружбе.

Иными словами, когда у привязанности есть подтвержденные временем, предсказуемые основания, она может быть вполне оправданной и приносить больше радости, чем каких-то проблем. И все же, даже самые стабильные отношения может постичь крах, и чем дольше длилась радостная привязанность, тем большее психическое опустошение настигает от потери.

Но это вовсе не значит, что надо непрестанно, напряженно держать руку на пульсе и ожидать от партнера какого-то подвоха. Скорей, все это подразумевает, что нерушимый душевный покой не может быть основан исключительно на единственной внешней стихии. Не все упирается в отношения. Дружба, работа, увлечения, мировоззрение, личные качества и способности, духовность и самопознание: чем ближе сфера к самой сути нашего человеческого существа, тем крепче ее опоры.

Собственничество как качество личности – склонность завладеть, обладать, распоряжаться, приобретать что-либо и отстаивать право на владение собственностью разными и не только законными способами, сохранять власть и контроль над другими, обращаться с ними так, как если бы они были собственностью.

Одна монахиня, искавшая просветления, вырезала из дерева статуэтку Будды и покрыла её позолотой. Статуэтка была красивая, и монахиня всюду носила её с собой. Прошли годы, а она всё носила с собой своего Будду. Она поселилась в маленьком деревенском храме, где стояло много статуй Будды, и у каждой был свой алтарь. Монахиня каждый день зажигала благовония перед своим золотым Буддой, но, не желая, чтобы аромат доставался другим статуям, она смастерила специальную трубку, по которой дым поднимался только к её статуэтке. От этого нос золотой статуэтки почернел, что сделало её отвратительной.

Глупо от зайца ожидать поведения волка. Также глупо требовать от человека, живущего по законам материального мира, равнодушно взирать на свою собственность, особенно когда ее отнимают. Редкий процент людского сообщества живет по законам духовного мира, по законам благости, то есть бескорыстного служения людям. В обществе, которое подчинено действию объективных экономических законов, трудно отыскать человека, подобного Диогену. Диоген средь бела дня ходил по городу с фонарем, безуспешно пытаясь, как он говорил, «найти человека».

Что говорить о вещах, если люди даже не могут поделить Бога? Многие считают: это мой Бог, а это их неправильный Бог. Хотя надо мыслить в другой плоскости: Бог не мой и не твой, и не наш. Это мы его дети. Такой переворот в сознании происходит из-за того, что большинство людей буквально пропитано эгоизмом. Их чувства, эго, ум и разум буквально поражены вирусом эгоизма. А эгоист без собственничества все равно, что жених в первую брачную ночь без невесты. Собственничество – это непреложный факт, атрибут материального мира. В этом нет ничего ненормального, в этом отсутствует какая-то гнетущая проблема.

Человек может осознавать, что всё принадлежит Богу, но когда вопрос заходит о деньгах, квартире, машине, жене, детях, он уверенно говорит: «Это моё!» Местоимение «моё» говорит не душа, а эго. Оно отождествляет себя со всем, что ему принадлежит. Ситуацию не исправить, если думать с позиции «наше». Владимир Маяковский, говоря об общественной собственности, писал: «Всё это наше. Всё это нам!» Ничего принципиально не изменяется. Просто одна иллюзия – «моё!» уступает место другой – «наше!». Практика в лице Березовских, Абрамовичей, Ходорковских доказала, что ничего нашего и не было. Была большая красивая иллюзия.

Иными словами, собственничество – закономерная реальность материального мира. Например, первичная ячейка общества — семья выросла из собственности. Как только у каждого появилась своя собственность, люди захотели передавать ее по наследству не абы кому, а именно своим биологическим детям. Поэтому племя перешло от полигамии к моногамным союзам. В собственничестве нет ничего предосудительного, пока оно не становится чрезмерным, избыточным, пока оно не превращается в жестокое путешествие по крайностям и идеализациям. Например, идеализация своего капитала – денег, драгоценностей, недвижимости в конце жизни приводит к разочарованию, унынию и опустошенности. Забрать на тот свет ничего материального не удастся, и эта мысль угнетает человека, всю жизнь посвятившего достижению материальных целей.

Великий полководец Александр Македонский перед смертью осознал, на что истратил свою жизнь. Он, завоевавший почти весь мир, распорядился похоронить его с открытыми руками. И когда его несли к месту захоронения, руки были вынуты из гроба и повернуты ладонями вверх, чтобы все могли видеть, что он уходит с пустыми руками.

Собственничество – это сильная корыстная привязанность к тому или чему, кто или что сулит удовольствия и наслаждения. Когда мы другого считаем своей собственностью (ребенка, мужа, жену), значит, уверены, что он должен делать то, что мы от него ожидаем. Корыстная привязанность всегда разрушает отношения, ибо она посягает на свободу души. Душа по своей природе абсолютно свободна, поэтому не удивительно, что у нее в ответ на собственнические притязания возникают протестные настроения.

Корысть – это когда я ожидаю от близкого человека удовлетворения каких-то своих желаний, ожиданий и надежд. Корысть – это отношения в режиме «Ты мне – я тебе». Собственничество в крайних формах – это пренебрежение личностью. Это когда на другого смотришь через призму своих намерений – он должен поступать так, как я этого хочу. Это и есть позиция эгоизма, это и есть голос разбухшего эго. Эгоизм выхолащивает из любви собственничество.

Возьмем, к примеру, бескорыстную и корыстную привязанность матери к ребенку. Бескорыстная привязанность основана на безусловной любви. Мать любит ребенка за то, что он есть, за то, что он подарен Богом. Он пришел в ее жизнь, и ее родительский долг перед Богом дать ему максимум любви и заботы. Корыстная привязанность стоит на платформе больших ожиданий от ребенка, навязывании ему своих представлений, чем он должен заниматься, на ком жениться или выходить замуж. Это означает, что мы считаем ребенка своей собственностью, не желаем отпускать его на свободу и, что самое главное, крадем у него величайший подарок Бога – право выбора, как реагировать на события и ситуации жизни. Корыстный родитель считает: «Ты моё продолжение. У меня не вышло, но у тебя обязательно получится. Я через тебя отыграюсь перед судьбой». Иными словами, он не видит в ребенке личность. Всё, что другому навязывается с позиций собственного эгоизма, всегда не принимается и отвергается.

Бескорыстная родительская привязанность направлена на то, чтобы выпустить в мир самостоятельную личность, которая легко и достойно адаптируется во внешнем мире, которая осознает, какие цели и задачи она должна решить в людском сообществе. Корыстная мать будет до последнего держать при себе сыночка, разрушать все его попытки создать семью. Олег Рой пишет: «Мужчины в современном мире - золото высшей пробы, и об этом прекрасно знают их матери, которые ни за что не хотят передавать свою ценность в другие женские руки».

Когда в отношениях отсутствует собственничество, они становятся глубокими, как океанские впадины. Стоит осознать, что близкий человек не моя собственность, что он такая же, как и я, вечная, свободная душа, принадлежащая Богу, и отношения приобретут иной качественный уровень. Когда понимаешь, что в этой жизни ты встретился с женой, мужем, ребенком, родителями для того, чтобы дать необходимый урок друг другу, тогда начинаешь ощущать необыкновенно приятный вкус счастья от общения с ними.

Собственничество и любовь так же совместимы, как любовь и ненависть, вода и пламень. Корыстная любовь звучит также неуклюже и абсурдно, как смертельное убийство. Любовь всегда бескорыстна, это необыкновенно чистое чувство, она равнозначна служению другому. То, что большинство людей понимают под любовью, любовью не является. Любовь — это когда жена готовит мужу вкусный ужин и не ждет от него каких-то форм благодарности, а просто делает из желания доставить удовольствие любимому человеку. Любовь всегда на первое место ставит не себя любимого, а другого и готова пожертвовать своими интересами ради интересов любимого.

Собственничество – это привязанность к своим желаниям. Человек привязан к себе, но называет это любовью. Абсурд. Мужу нравится наслаждаться женским телом, видеть заботливую мать, прекрасную хозяйку, у которой всегда готов вкусный обед и ужин, которая всегда приветлива, нежна и радушна. Ему хорошо рядом с женой. И вдруг она уходит. Он начинает мучиться и страдать. Всё это преподносится в качестве любовных страданий. Но, зачастую, всё сводится к банальному, горькому сожалению об утрате объекта, от которого ранее получал столько удовольствий и наслаждений. Ошо пишет: «… в своей глупости люди начинают думать: «Если он вырвется из моих рук, то всю оставшуюся жизнь я больше не познаю любви». Они не понимают, что, стараясь навсегда удержать кого-нибудь, они обрекают себя на нелюбовь. У них не будет любви. Нельзя ожидать любви от раба. Невозможно добиться любви от своей собственности; от стула, стола, дома или мебели не добиться любви. Можно добиться любви только от свободного человека, если ты уважаешь его уникальность, его свободу. Любовь рождается именно в свободных отношениях… Обладать кем-то также отвратительно, как и принадлежать кому-то».

Собственничество оскверняет любовь энергией эгоизма. Истинная любовь даже в случае, когда жена уходит, скажет: «Пусть покидает меня, лишь бы она была счастлива. Я все равно, желаю ей только добра». Есть такой анекдот: Жена говорит мужу: — Ты бессердечный чурбан. Неужели тебе не жалко, что я ухожу к чужому мужчине? Муж отвечает: — Почему мне должно быть жалко чужого мужчину?

Иными словами, собственничество, как привязанность к своим привычкам и желаниям, не имеют ничего общего с любовью, главными качественными признаками которой является бескорыстие и безусловность.

Петр Ковалев 2013 год

4 выбрали

Вообще-то, собственнический инстинкт – штука полезная и даже жизненно необходимая. Причем встречается он не только у людей, но и у животных. Ну скажите, какой хищник в здравом уме и трезвой памяти добровольно отдаст свою добычу другому зверю? Впрочем, за пищу, самок, территорию и место под солнцем агрессивно сражаются даже милые травоядные зверьки.

Но у людей собственнический инстинкт вышел на новый уровень по одной простой причине: собственности у нас гораздо больше, чем у меньших братьев из животного мира. Но одно дело, когда речь идет только о материальных ценностях, и совсем другое, когда этот инстинкт распространяется на окружающих людей. Собственнические чувства по отношению к любимому человеку могут разрушить даже самые теплые отношения.

Чем отличается мужчина-собственник? Он пытается проникнуть во все сферы жизни женщины. А те, в которые проникнуть не может, просто запрещает. Без него нельзя поехать в отпуск, встретиться со старой подругой, навестить родителей или сходить в спортзал. Даже задержка на работе вызывает вопросы, а то и негодование.

При этом отличие мужчины-собственника от обычного ревнивца в том, что он не подозревает женщину в измене. При этом он ревнует ее абсолютно ко всем: подругам, коллегам, родственникам. Ревнует к тому времени, которое она с ними проводит, и к тем чувствам, которые к ним испытывает. В его понимании все свое время, внимание и любовь женщина должна отдавать только ему. Так что все скандалы и ссоры – это отчаянная попытка привлечь к себе внимание.

Есть несколько причин, по которым мужчина становится ярым собственником.

Первая – эмоциональная зависимость от женщины. Такой человек посвящает свою жизнь женщине и отказывается от собственных интересов. Он хочет все свободное время проводить с любимой и требует от нее такого же отношения. Он действительно скучает и страдает, если его жена проводит время не с ним, а с подругой. Но к таким отношениям готовы далеко не все. Ведь одно дело – сблизиться с человеком, другое – полностью раствориться в нем.

Впрочем, собственнические наклонности не обязательно являются симптомом глубоких и нежных чувств. Возможно, человек по натуре – тиран, и командовать ему важнее, чем сохранить отношения. В таком случае требования становятся все жестче, а наказания – все суровее. Он как будто специально проверяет, есть ли предел у его власти. Отношения с таким человеком обречены на провал. Сколько не подстраивайся – угодить ему невозможно.

А, возможно, человек не понимает, в чем проблема такого отношения к женщине. Потому что в его семье именно так было принято: мать занималась исключительно домашними делами, не имела собственных интересов и во всем слушалась мужа. Он перенес эту схему в собственные отношения и искренне не понимает, почему девушка этим недовольна. Ведь для него такие отношения – норма. Такая проблема часто возникает в браках между людьми из разных стран: сказывается культурная разница. Скажем, во многих восточных странах представления о женской свободе сильно отличаются от западных. Так что, заводя такие отношения, хорошо бы "на берегу" договориться о том, какое будущее вас ждет.

Конечно, в какой-то степени мы все – собственники в отношениях. Мы в отличие от первобытных людей не живем общиной и не желаем делиться любимыми. Но комфортные отношения возможны только в том случае, если оба человека приблизительно одинаково понимают, какая степень свободы необходима и допустима для каждого из них. В противном случае один из партнеров будет стараться натянуть поводок, а другой неизбежно начнет задыхаться.