Милтон Эриксон был, вероятно, самым творческим, динамичным и эффективным гипнотерапевтом в мире. Он не только мог загипнотизировать самых трудных и оказывающих сопротивление пациентов, но делал это так, что они не осознавали происходящее. Эриксон погружал людей в гипноз, просто рассказывая им о помидорах, но рассказывая это определенным образом; либо описывая столь же определенным образом какой-нибудь предмет в своем кабинете; или просто пожимая руку, но также особенным образом. Некоторые коллеги Эриксона отказывались пожимать ему руку, после того как он успешно продемонстрировал на них наведение гипноза рукопожатием. Во время лекции в Мехико Сити в 1959 году он загипнотизировал медсестру перед многочисленной аудиторией, используя для этого одни лишь жесты. Впечатление от процедуры усиливало и то обстоятельство, что медсестра, говорившая только по-испански, вызываясь добровольцем, не знала, что станет подопытным субъектом для демонстрации гипноза. Трудно представить многообразие и эффективность методов индуцирования гипноза, применявшихся Эриксоном, но наиболее эффективными у него были простые слова: “Замолчите, сядьте на стул и погрузитесь в глубокий транс!” - техника индуцирования гипноза, прекрасно срабатывавшая у Эриксона.

Его психотерапевтической подход отличали и творчество, и эффективность. Вряд ли многие психотерапевты решили бы, как это сделал Эриксон, что эффективная психотерапия должна включать в себя обучение пациента тому, как пропускать струю воды между зубов; что пациентам необходимо наступать на ногу, посылать их взбираться на вершины гор, предлагать раздеться догола на работе, показывая пальцем на все части своего тела или съесть бутерброд с ветчиной в кабинете шефа. Однако некоторые из этих странных способов Эриксон действительно использовал с блестящим успехом, пытаясь подобрать для каждого пациента уникальный и неповторимый способ психотерапевтического воздействия, пусть даже кажущийся странным. Стиль его работы был настолько новаторским, а вероятность успеха настолько высокой, что многие специалисты направляли к Эриксону своих пациентов, а иногда и сами стремились стать его пациентами.

Поэтому нет ничего удивительного в том, что многие другие гипнотерапевты отзывались о Милтоне Эриксоне самым восторженным образом. Его неоднократно называли волшебником, мастером гипноза и наиболее выдающимся в мире авторитетом в области краткосрочной психотерапии. В 1976 году он стал первым лауреатом премии Международного общества гипноза, получив золотую медаль с изображением Бенджамина Франклина*. Надпись на медали гласила: “Доктору медицины Милтону Эриксону - выдающемуся врачу, новатору и исследователю, чьи идеи не только помогли создать современное понимание гипноза, но и оказали глубокое влияние на практику психотерапии во всем мире”.

В декабре 1980 года несколько тысяч врачей и психотерапевтов собрались в Фениксе (штат Аризона), чтобы отдать дать памяти Эриксона и принять участие в семинаре, посвященном его техникам гипнотерапии. Международный конгресс по применению эриксоновских методов гипноза и психотерапии вызвал не иссякающий на протяжении последующих лет поток профессионалов, желающих пройти в Фениксе обучение эриксоновским методам. С тех пор в Соединенных Штатах и по всему миру семинары, посвященные эриксоновским техникам, стали обязательной частью программ профессиональных конференций по психотерапии и гипнозу. Книги самого Эриксона и литература о нем превратились в бестселлеры, а доктор Эрнест Росси (Ernest L. Rossi) издал четырехтомное собрание почти всех опубликованных и не публиковавшихся ранее статей Эриксона. Не будет преувеличением сказать, что Эриксон оказал большее влияние на профессиональную деятельность, связанную с психологической помощью, чем кто-либо другой - за исключением разве что Зигмунда Фрейда.

Есть некоторая ирония в том, что пик его публичного признания пришелся на время, когда самому Эриксону было уже около семидесяти лет. До этого ценность его работы признавалась лишь относительно небольшой группой преданных последователей. Психотерапевтические техники Эриксона редко рассматривались в учебниках по психотерапии и даже в статьях и книгах по гипнозу, написанных наиболее выдающимися специалистами в этой области, об эриксоновских техниках или исследованиях часто содержались всего лишь краткие упоминания. Легко может сложиться впечатление, что личность Эриксона намеренно игнорировалась многими из его современников. Так ли это было на самом деле или нет, но остается неопровержимым факт: он был своего рода скитальцем - в самом широком смысле этого слова, - не принадлежавшим ни к одной из школ; уникальной личностью с необычными и устойчивыми убеждениями, не боявшейся столкновений с противниками. Это было продемонстрировано всей историей его профессиональной деятельности.

Милтон Эриксон родился 5 декабря 1901 года в сейчас уже не существующем городке Аурум (штат Невада). Со временем его родители отправились в фургоне на “восток” и поселились на ферме в сельскохозяйственной части штата Висконсин. Еще ребенком Эриксон воспринимал мир не так, как его друзья и родственники. Помимо сильного любопытства и общего нежелания просто принимать убеждения и суеверия окружавшего его общества, его внутренний мир отличался от внутреннего мира других людей и по некоторым физиологическим причинам. Например, у него была особая форма невосприимчивости цвета, позволявшая ему видеть лишь пурпурный цвет, столь любимый потом Эриксоном. В последующие годы он намеренно окружал себя предметами этого цвета и постоянно интересовался применением гипнотического внушения при лечении невос-приимчивости цветов. Кроме того, у него была сильная аритмия и проблемы со слухом, что вызвало в дальнейшем устойчивый интерес к эффектам изменения паттернов дыхания при тех, по словам Эриксона, “воплях”, которые обычно называют пением. Кроме того, он страдал дислексией*, и затруднения, возникающие из-за этой аномалии, лишь усиливали его интерес к значимости слов и их применения. Тот факт, что человек, позднее ставший одним из основных специалистов по использованию языка, не мог научиться говорить до четырех лет и даже позднее, по причине своей аритмии и частичной глухоты, говорил совсем не так, как это делают большинство американцев, действительно может заинтриговать. Специалисты сравнивают паттерн речи Эриксона со способом говорения у некоторых племен Центральной Африки, Бразилии или Перу.

И, наконец, на протяжении всей своей жизни Эриксон страдал от постоянного физического недомогания, начавшегося с угрожающего жизни приступа полиомиелита, случившегося в возрасте 17 лет и достигшего кульминации во время второго обострения полиомиелита в 1952 году. Хотя он смог почти до конца излечиться от полного паралича, возникшего после первого приступа полиомиелита, второй случай обострения болезни привел к более тяжелым последствиям. Все последующие годы Эриксон был прикован к инвалидному креслу, не имея возможности пользоваться ногами и левой рукой, владея правой только в небольшой степени. При разговоре он мог использовать диафрагму лишь частично, а его рот также был частично парализован. В дополнение ко всему этому он страдал хроническими болями, справляться с которыми ему помогал самогипноз.

Но несмотря на многочисленные физические проблемы он оставался активным человеком и эффективным психотерапевтом до самой своей смерти 25 марта 1980 года. На протяжении всей жизни Эриксон вынужден был бороться со все возрастающим количеством противников, но знал, как превратить свои трудности в преимущества и ценную возможность научиться чему-то новому. Где-то в литературе он нашел афоризм, что все трудности жизни подобны грубой пище, необходимой для здоровья организма. И действительно, были люди, которые смогли с пользой для себя применить гораздо большие затруднения. По причине болезней и отличия от сверстников Эриксон начал наблюдать за поведением других людей еще в раннем детстве. Так, например, он вспоминал о радости, испытанной им, когда рано утром его вели в школу по свежевыпавшему снегу, а позади оставался протоптанный путь. Возвращаясь домой, он обратил внимание, что все дети протаптывали свои собственные тропки, вместо того чтобы идти по одной дороге и делать ее таким образом более удобной. А когда он медленно выздоравливал после полного паралича, то проводил многие дни, просто наблюдая за поведением окружавших его людей, постепенно становясь в результате этого необычайно восприимчивым к “языку тела” и научившись способам получения помощи от других, не высказывая прямо свою потребность в ней.

Он использовал умение влиять на других людей еще во время одиночного путешествия на каноэ протяженностью в 1200 миль, предпринятого им в качестве физической терапии летом 1921 года, после первого года обучения в колледже. Начиная свое путешествие, он был настолько слаб в результате последствий полиомиелита, что мог проплыть не более нескольких метров, и у него не было сил, даже чтобы вытащить из воды каноэ. У Эриксона было с собой немного бобов, риса и два доллара на покупку дополнительных припасов. Не прося никого о помощи прямо, он получал достаточное количество рыбы от любопытных рыбаков и деньги за различную работу, выполнявшуюся им во время путешествия, а также помощь в перетаскивании каноэ через плотины. Когда он возвратился в Висконсин, то настолько окреп, что проплывал почти милю, мог легко поднимать свою лодку и был готов продолжать обучение в университете.

Во время первого семестра обучения на втором курсе в университете штата Висконсин Эриксон испытал одно из своих спонтанно возникавших проявлений самогипноза. Этот опыт оказал глубокое воздействие на образ мысли Эриксона и стал основой для его последующего обучения гипнозу у Кларка Халла. Эриксон решил, что мог бы заработать деньги, публикуя статьи в местной газете. Для их написания он намеревался использовать свою способность, открытую еще в юности, - иногда во сне он мог найти правильное решение арифметических задач. Эриксон решил заниматься до десяти часов вечера, после чего лечь спать, а в час ночи проснуться и писать статьи для газеты, которые, как он надеялся, будут сами возникать у него в уме во время сна. На следующее утро он проснулся, ничего не помня о том, что написал ночью, но статья действительно лежала возле пишущей машинки. Эриксон не стал читать ни эту, ни другие статьи, созданные им таким таинственным образом, а просто отправлял их в редакцию. Однако потом он каждый день раскрывал свежий номер газеты, но скоро понял, что не может узнать своих собственных статей, хотя все они были напечатаны, и пришел к выводу, что “в голове содержится гораздо больше, чем я знаю”. Так Эриксон понял, что может доверять своему пониманию и ему не следует позволять себе поддаваться искажающему воздействию “несовершенного знания других людей”.

Несмотря на этот и другие подобные случаи, Эриксон открыл для себя гипноз только лишь после окончания второго курса, когда стал свидетелем демонстрации гипноза Кларком Халлом. Эриксон был настолько воодушевлен увиденным, что тут же предложил себя Халлу в качестве субъекта внушения, а следующим летом уже пытался загипнотизировать всех, кто соглашался на это.

Позднее он вспоминал об опыте, полученным в то время, и о сделанных выводах на семинаре по гипнозу, проводившемся в конце года Кларком Халлом. Выводы Эриксона резко отличались от выводов самого Халла, который относился к гипнозу с точки зрения экспериментального подхода и теории обучения. Халл преувеличивал значение стандартизированности процедуры гипноза и, соответственно, приуменьшал значение любых внутренних процессов субъекта, что явно противоречило наблюдениям Эриксона. Подобное различие во мнениях привело к существенным расхождениям с Халлом и отчужденности от него. По словам Эриксона, Халл относился к его точке зрения как к непонятному для него “предательству и неосмотрительности” со стороны Эриксона (Erickson, 1967). Эриксон же, в свою очередь, назвал стандартизированный поход Халла “абсурдными” и “бесполезными” попытками, в которых игнорируется то, что “...субъект гипнотического внушения является личностью, и он низводится до уровня некого неодушевленного лабораторного устройства...” (Erickson, 1952).

Понятно, что Эриксон не мог убедить Халла в своей правоте. Халл еще более формализовал свой подход, проведя серию экспериментов для его подтверждения и опубликовав результаты в книге “Гипноз и внушаемость: экспериментальный подход” , изданной в 1933 году. Теоретические и экспериментальные предпосылки, легшие в основу этой книги, сыгравшей принципиальную роль в истории гипнотерапии, стали фундаментом современного научного подхода к гипнозу, противоречащего перспективе, предложенной Эриксоном.

Но и Халл не смог убедить Эриксона, что тот не прав. Не испугавшись того, что Халл отверг его точку зрения, Эриксон продолжал свои исследования гипноза, консультируясь с другими специалистами из Висконсинского университета, в том числе с доктором Уильямом Блеквином с факультета психиатрии и профессором нейрологии Гансом Рисом, с целью начать собственный исследовательский проект для определения принципиальных различий состояния загипнотизированных и не загипнотизированных субъектов. Это и другие исследования, посвященные гипнозу, были начаты и продолжены как часть учебной программы на протяжении последующего обучения Эриксона в университете. К тому времени, когда Эриксон получил в 1927 году степень бакалавра, а в 1928 году - степень магистра психологии и доктора медицины в Висконсинском университете, он приобрел основательную подготовку и опыт в этой области.

Во время этих исследований неожиданно выяснилось, что Эриксону необходима помощь психиатра-адвоката, так как его могут отчислить из университета за “занятия черной магией”, которой в то время довольно часто считали гипноз. Начав после этого обучение в интернатуре госпиталя штата Колорадо (1928-1929), Эриксон решил даже не упоминать о гипнозе, чтобы его не отчислили из интернатуры и не отказали в предоставлении лицензии на врачебную деятельность. Однако даже и в то время Эриксон не прекращал своей работы с гипнозом, проводя ее в Государственной психопатологической клинике штата Колорадо, где он позднее, после окончания интернатуры и получения лицензии, продолжил свое обучение в области психиатрии.

Затем, в 1929-1930 гг., он работал ассистентом в Государственной психиатрической клинике в Род Айленде, после чего поступил в исследовательский отдел Уорчестерской государственной клиники (штат Массачусетс). Через четыре года Эриксон стал главным психиатром этого отдела.

С 1934 по 1939 гг. Эриксон являлся руководителем отдела психиатрических исследований в клинике для инвалидов города Элоиз, штат Мичиган, где позднее возглавил программу по обучению психиатров, занимая этот пост до 1949 г. В Мичигане Эриксон проявил себя как плодовитый автор и признанный специалист в области гипноза. Продуктивность этого периода жизни Эриксона возросла и за счет того, что он работал по совместительству преподавателем психиатрии в Медицинском колледже университета Уэйна (с 1938 г. по 1948 г.), профессором психиатрии в аспирантуре университета Уэйна с 1943 по 1948 год и профессором клинической психологии в Мичиганском университете в Ист Лэнсин, штат Мичиган.

Эриксон познакомился со своей второй женой Элизабет, когда преподавал в университете Уэйна - она была его студенткой и ассистенткой в аспирантуре. С первой женой он развелся, когда женился на Элизабет, в 1936 году; у него было трое детей от первого брака. Со временем у них родилось еще пятеро детей и этим обстоятельством отчасти объясняется то, что Эриксон был столь хорошо знаком с процессом развития ребенка, часто обращаясь в своих лекциях в теме научения в детском возрасте.

В 1948 году по причине ухудшения здоровья Эриксон переселился в город Феникс (штат Аризона), где вскоре после непродолжительной работы в местных учреждениях начал собственную частную практику. Оставшуюся часть жизни он прожил в этом городе, где принимал пациентов в скромном кабинете, расположенном в его доме. Со временем тесный кабинет оказался полностью загроможденным различными сувенирами и подарками от пациентов, которые часто приезжали из таких отдаленных мест, как Нью-Йорк или Мехико Сити, чтобы пройти курс лечения. В последние годы жизни Эриксон иногда принимал одновременно до восьми человек, проводя гипнотерапию или обучение. Все эти люди приезжали в Феникс, чтобы научиться чему-то у мастера, хотя потом многие вспоминали, что несмотря на их ожидания, при общении с Эриксоном они узнали нечто новое скорее о самих себе, чем о технике гипнотерапии.

Сам Эриксон был равнодушен к тому, что тесный и скромный кабинет совершенно не соответствовал его статусу и престижу в сфере гипнотерапии. Так, в его первом кабинете из мебели были всего лишь небольшой карточный стол и два стула, но Эриксон оправдывал эту скромную обстановку словами: “Но там же был я... ”. Он был совершенно свободен от претенциозности, и это никак не умаляло его компетентности. В книге Зейга (Zeig, 1980) приводятся следующие слова Эриксона: “Что же касается чувства собственного достоинства... да ну его к черту. (Смеется ). Я и так неплохо чувствую себя в этом мире. Мне не нужно чувство собственного достоинства, чувство профессиональной значимости...”. В другой раз он говорил: “Я и так достаточно уверен в себе. Я знаю, что выгляжу уверенным, действую и говорю уверенно...”. Эти два высказывания представляют собой своего рода итог всей жизни и стиля работы Эриксона, давая понимание этого человека, столь уверенного в своей правоте и настолько безразличного к тому к чужому мнению о себе, что он смог бросить вызов традиционным точкам зрения, мнению профессионального сообщества и принятым в нем техникам работы, прокладывая свой собственный уникальный путь.

В начале 50-х годов Эриксон провел серию обучающих семинаров по гипнозу в различных городах Соединенных Штатов и в других странах. В результате презентации, проведенной в Чикаго перед группой профессионалов, была начата традиция проведения семинаров “Фондом по исследованию гипноза”. Многие из участников учебных групп, в которых Эриксон был почетным членом, занимались еще на его первых семинарах в Чикаго. В дальнейшем на основе семинаров “Фонда по исследованию гипноза” возникло “Американское общество клинического гипноза”, поддерживающее образовательные и исследовательские программы.

В 1957 году Эриксон стал президентом-основателем этого общества, предлагавшего альтернативу “Обществу клинического и экспериментального гипноза”, основанного в 1949 году в русле научной традиции, продолжающей подход Кларка Халла. С симпатией относясь к сугубо экспериментальному подходу данной традиции, Эриксон решил основать свое общество, чтобы подчеркнуть отличие собственного подхода. Он выполнял обязанности президента “Американского общества клинического гипноза” с 1957 по 1959 год. В 1958 г. он становится редактором основанного им же “Американского журнала клинического гипноза”, занимая данный пост до 1968 года и собрав за это время плодотворный коллектив авторов, чьи научные интересы и теоретические предпосылки не совпадали с позицией “Журнала клинической и экспериментальной психологии”, органа “Общества клинического и экспериментального гипноза”.

Начиная с 1967 года Эриксон получал все большее количество подтверждений своих психотерапевтических способностей и таланта гипнотизера. Хотя его публикации этого периода были посвящены преимущественно техникам гипноза и факторам, способствующим внушаемости, начали издаваться многочисленные книги о нем, в которых упор делался на стиле психотерапевтического воздействия Эриксона (Bandler & Grinder, 1975; Haley, 1967; 1973). Данные публикации привлекли к Эриксону внимание гораздо большего количества людей, чем его собственные работы, обеспечив постоянное возрастание этого интереса в будущем.

В оставшиеся годы жизни Эриксон был удостоен множества почестей и наград. Он являлся пожизненным членом Американской ассоциации психиатров, Американской ассоциации психологов и Американской ассоциации содействия развитию науки. Получил диплом от Американского совета психиатров и был членом Американской психопатологической ассоциации. Номер “Американского журнала клинического гипноза” за июль 1977 года полностью посвящен Эриксону по случаю его 75-летнего юбилея. Список почестей и наград можно было бы продолжать, но отметим лишь, что Милтон Эриксон был человеком, заслуживающим самого пристального внимания и изучения; уникальным, эффективным и влиятельным гипнотерапевтом, который несомненно иногда знал нечто особое о людях и мог трансформировать свое знание в эффективные гипнотические и психотерапевтические подходы.

Приводимые далее цитаты, взятые из различных статей и лекций Милтона Эриксона, представлены здесь для того, чтобы передать его мысль о важности наблюдений в развитии научного понимания и в формировании клинических умений. Кроме того, они являются примерами способности к наблюдению самого Эриксона.

Следует отметить, что многие цитаты, использованные в этой и следующих главах, взяты из “Сочинений Милтона Эриксона, посвященных гипнозу” в четырех томах, изданных под редакцией Эрнеста Росси в 1980 году издательством “Ирвингтон” (“The Collected Papers of Milton H. Erickson on Hypnosis ”, 4 volumes, edited by Ernest L. Rossi, Irvington Publishers, 1980). Каждый раз, когда представится такая возможность, в скобках после цитаты будет указываться год написания или год публикации, чтобы читатель мог лучше ориентироваться в действительном времени появления различных высказываний и источниках, откуда они взяты. Полный перечень источников приводится в списке литературы.

Большая часть наших знаний о психологических процессах получена в результате клинических наблюдений .

(Erickson , 1980. Vol . III , 16, р . 145)

Любые дискуссии в отношении психотерапии или гипнотерапии требуют объяснения некоторых общих соображений, сформировавшихся на основе непосредственных клинических наблюдений .

(Erickson , 1980. Vol . IV , 4, р . 36)

Человек испытывает личное удовлетворение, когда предлагает свои теории и гипотезы, но было бы куда лучше исследовать действительные явления. Исследования должны быть организованы вокруг реальных феноменов, а не вокруг репутации самого исследователя или хорошо аргументированных теорий, изложенных в публикациях и пытающихся объяснять некоторые неисследованные явления .

(Erickson , 1980. Vol . II , 33, р . 344-345)

Говоря иными словами, нам необходимо взглянуть на исследования гипноза не на основании тех наших терминов, в которых мы мыслим и разрабатываем свои гипотезы, а с точки зрения того, что мы можем реально сделать, - с точки зрения действительных наблюдений, открывающих уникальные, многообразные и удивительные формы человеческого поведения, при нашем правильном понимании оказывающиеся состояниями сознания, которые могут быть направлены и использованы в соответствии с внутренними законами, присущими человеку, но пока неведомыми нам .

(Erickson , 1980. Vol . II , 33, р . 350)

Когда я намерен узнать что-либо, я бы хотел, чтобы это знание не было искажено несовершенным знанием кого-то другого .

(Erickson , 1980. Vol . I , 4, р . 114)

Каждый раз, когда я демонстрирую что-либо перед профессиональной аудиторией, я говорю: “Сейчас вы ничего не видите, ничего не слышите, ничего не думаете. Вот три последовательных шага”. Люди обычно заявляют: “Эриксон делает что-то мистическое и таинственное”. Гораздо проще думать обо мне, что я делаю нечто особенное, чем научиться действительно наблюдать и реально мыслить.

(Erickson & Rossi , 1981, p . 249)

Вы не были полностью внимательными по той простой причине, что, разговаривая с вами, я то входил в транс, то выходил из него. Я научился входить в транс произвольно и могу обсуждать что-либо с вами, наблюдая в то же время, как плед поднимается до вот такой высоты (Эриксон показывает)... Я могу входить в транс и выходить из него так, что ни вы, ни кто-либо другой не заметит этого.

(Zeig, 1980, p. 191)

Вы смотрите, но вы не слушаете.

(Zeig, 1980, p. 70)

Итак, ходите вокруг с ничего не выражающим лицом; ваш рот закрыт, а глаза и уши открыты. Вы не торопитесь высказывать свою оценку до тех пор, у вас не будет явных доказательств, подтверждающих ваши умозаключения.

(Zeig, 1980, p. 234)

Понимание того, что является нормальным или обычным, необходимо для обретения понимания ненормального и необычного .

(Erickson , 1980. Vol . II , 18, р . 179)

Каждому, кто занимается психотерапией, следовало бы знать всю широту диапазона человеческого поведения.

(Erickson & Rossi , 1981, p . 86)

Вам необходимо наблюдать обычное человеческое поведение и быть готовым использовать его.

(Erickson & Rossi , 1981, p . 17)

Я знаю, что вы смогли бы сделать это, потому что все другие люди делали это!

(Erickson & Rossi , 1981, p . 231)

Вы работаете с пациентами и вы работаете со своим собственным пониманием, а ваше понимание возникает из вашего знания о том, как вы ведете себя. В своих наблюдениях поведения других людей вам необходимо опираться на наблюдения своего собственного поведения в прошлом.

(Erickson , Rossi & Rossi , 1976, p . 289)

Кэй Томпсон (1975) говорил, что Милтон Эриксон собрал все лучшее, что было в психотерапии в простом слове, которое мне кажется весьма подходящим - это слово “Наблюдай!”

(Beahrs, 1977, p. 60)

Таким образом, у вас есть ум, открытый восприятию всего нового; не критический, оценивающий ум, а исполненный любопытства ум ученого, удивляющийся каждой реальной ситуации. И уже только потом вы можете попытаться давать оценку.

Чем больше вы будете расширять понимание природы человека, биологических процессов, истории индивидуальной жизни, а также знания о своих собственных индивидуальных реакциях и потенциальных возможностях, тем лучше вы будете практически действовать и тем лучше станет ваша жизнь.

(ASCH, 1980, Запись лекции 16. 07. 1965)

Я думаю, для вас чрезвычайно важно наблюдать все возможное, а затем, если вы захотите использовать гипноз, вы будете знать, как именно выразить словами ваше внушение, чтобы оказать наибольшее воздействие на пациента и добиться от него ответной реакции.

(ASCH, 1980, Запись лекции 16. 07. 1965)

Если вы тщательно будете наблюдать за большим количеством людей, вы научитесь осознавать их поведение.

(Zeig, 1980, p. 161)

Когда вы смотрите на какие-либо вещи - смотрите на них внимательно.

(Zeig, 1980, p. 169)

Если вы научитесь наблюдать, вы сможете научиться осознавать происходящие изменения почти мгновенно.

(Zeig, 1980, p. 233)

Именно по этой причине необходимо наблюдать за людьми, наблюдать и еще раз наблюдать.

(Zeig, 1980, p. 351)

А теперь я хочу подчеркнуть еще одну вещь. Ради Бога, посмотрите же внимательно на своего пациента! Увидьте его.

(ASCH, 1980, Запись лекции 16. 07. 1965)

Встречаясь с пациентом, вы наблюдаете за ним. Познакомьтесь получше с ним. Осознайте малейшие моменты, проявляющиеся в его поведении.

(ASCH, 1980, Запись лекции 16. 07. 1965)

Моя задача состоит в том, чтобы наблюдать за пациентом и работать с ним .

(Erickson , 1980, Vol . II , 34, р . 352)

Я очень внимательно наблюдаю за всем происходящим.

(Zeig, 1980, p. 285)

Я обучал его (доктора Росси ) искусству наблюдения.

(Erickson & Rossi , 1981, p . 107)

Когда бы я ни занимался наблюдениями, я всегда записываю их, запечатываю в конверт и прячу в ящик стола. Позднее, когда я сделаю новые наблюдения, я снова записываю их и сравниваю со сделанными ранее.

(Zeig, 1980, p. 159)

Когда я начинаю беседу с пациентом, я прежде всего делаю визуальный и слуховой обзор ситуации. Я хочу узнать, что может видеть и слышать мой пациент и как перемещение взгляда или изменение положения может изменить содержание его визуального поля. Мне интересны все возможные звуки, в том числе и шумы на улице, которые могут вторгаться в ситуацию .

(Erickson , 1980, Vol . II , 34, р . 352)

Я отмечаю, как она облизывает свои губы; отмечаю направление ее взгляда и все остальные движения ее тела .

(Erickson , 1980, Vol . II , 9, р . 222)

Я всегда интересовался антропологией, и думаю, что эту науку должны знать все психотерапевты, так как различные этнические группы имеют разный образ мысли.

(Zeig, 1980, p. 119)

Если вы будете наблюдать за детьми, то поймете, что они делают подобные вещи постоянно .

(Erickson , 1980, Vol . I , 21, р . 441)

У меня восемь детей, и я видел, как каждый из них открывал свою физическую идентичность. Все они следовали одному и тому же общему паттерну.

(Zeig, 1980, p. 236)

Не разглядывайте слишком пристально близких вам людей или членов вашей семьи. Ведь при этом происходит вторжение в личную тайну другого человека.

(Zeig, 1980, p. 161)

Когда вы наблюдаете за другими людьми или за членами вашей семьи, ваше врожденное чувство вежливости и уважения перед личной тайной другого человека удержит вас от попыток изучения.

(Zeig, 1980, p. 162)

(Zeig, 1980, p. 162)

Когда женщина начинает половую жизнь, изменяется биологическое функционирование ее организма, и в этот процесс вовлечено все тело. Когда половая жизнь становится регулярной, изменяются ее волосы, брови становятся на миллиметр длиннее, подбородок становится немного тяжелее, губы - полнее; изменяется форма рта, содержание кальция в позвоночнике, центр тяжести, грудь становится больше, а жировая прослойка на бедрах - плотнее.

(Zeig, 1980, p. 161)

Несколько лет назад я записал около 40 страниц текстов своих внушений, сократил их до 20 страниц, а потом и до 10. Затем я тщательно сформулировал каждую фразу, сжав текст еще больше, до пяти страниц. Каждый, кто серьезно хотел бы научиться искусству внушения, должен сделать нечто подобное, чтобы действительно осознать произносимые им слова .

(Erickson , 1980, Vol . I , 23, р . 489)

Я бы хотел отметить, насколько все связано - даже если это не сразу заметно. Есть язык, который я тщательно изучил. Я знаю все части речи, значение всех слов. Поскольку я тщательно изучил все это, я могу легко разговаривать на этом языке.

(Erickson & Rossi , 1979, p . 295)

Мне кажется, никто не понимал смысла моих вопросов о дыхании. Вскоре я начал оставлять свои вопросы при себе, поскольку все отвергали их как глупость. Но это лишь усиливало мое любопытство .

(Erickson , 1980, Vol . I , 16, р . 363)

Гипнолог, психотерапевт, основатель и 1-й президент Американского Общества клинического гипноза, адъюнкт-профессор Университета Уэйна. Являлся руководителем Американской психиатрической ассоциации, Американской ассоциации психологии и Американской ассоциации психопатологии, был членом Американской ассоциации психиатров.

Биография

Милтон Эриксон родился в маленьком шахтерском городке на Западе США в 1901году.

На Милтона Эриксона с самого рождения свалилось множество проблем, связанных со здоровьем. Он был лишен правильного цветоощущения, не различал звуки по высоте и был не способен воспроизвести музыкальную мелодию. В детстве Милтон страдал от дислексии, нарушения процесса чтения. В семнадцать лет молодой человек переболел полиомиелитом и выздоровел полностью благодаря разработанной им самим программе реабилитации. Часами концентрируя внимание на мельчайших импульсах, возникавших в мышцах ног, он сначала добился еле заметных движений, спустя год научился передвигаться с помощью костылей, а затем нашел сидячую работу на консервном заводе. Он даже смог заработать денег на обучение в университете.

Судьба предопределила для него нелегкие испытания. И нужно было невероятное мужество, чтобы выстоять физически и состояться как личность. Но Мильтону Эриксону удалось, казалось бы, невозможное. Он сумел преобразовать свои физические недостатки в профессиональные возможности.

В студенческие годы Милтон Эриксон тщательно изучил работы А. Р. Лурия, посвященные гипнозу и тесту словесных ассоциаций. Все полученные знания он проверял на практике, стараясь создать нечто более совершенное из того, что уже есть.

В 1936 году Милтон Эриксон написал статью, в которой изложил результаты своего эксперимента с тестом словесных ассоциаций, суть которого состоит в том, что человек бессознательно дает ассоциативную связь на стимульное слово теми словами, которые описывают его проблему. Например, на стимульное слово «живот» испытуемая дала такие слова: большой, беспокойство, младенец, бояться, операция, болезнь, забыто. И это была информация о ее нежелательной беременности, которую она не помнила. Используя некоторую обратную логику, Эриксон понял, что психотерапевт мог бы обратить весь процесс и послать замаскированное сообщение клиенту в виде рассказа. Именно тогда у него возникла идея создания особого языка гипноза , в котором внушение проводится мягко, без насилия минуя сознание пациента. Составляющими этого гипнотического языка является поэтичность и образность, разноплановость подаваемой информации для сознания и подсознания, бережность и уважение желаний пациента.

Круг его научных и практических интересов был достаточно широк. Он занимался психиатрической экспертизой призывников, судебно-психиатрической экспертизой, психиатрической практикой. Однако с начала сороковых годов основным видом его деятельности стала разработка и практическое применение совершенно нового направления современной психотерапии, которое потом назовут «эриксоновским гипнозом » или «эриксонианским гипнозом ».

Идеи, методы и техники, созданные Эриксоном, в настоящее время начинают доминировать в современной психотерапии.

Практика и достижения

Практика у Эриксона очень богата, но особое внимание привлекает не то, что через него прошло много людей, которым он помог справиться и решить свои проблемы, а то, что возможности, которые он раскрывал при работе с людьми кажутся, на первый взгяд, проявлением чуда и, в то же время, дают понять, что ограничения только в нашем сознании и все в этом мире возможно.

Эриксон отрицательно относился к распространенным и сейчас статистическим методам исследования, так как считал, что личность каждого пациента уникальна, А следовательно, уникален и терапевтический метод, используемый в каждом отдельном случае. При таком подходе работа психотерапевта превращается в клинический эксперимент, инструментом которого является он сам.

Психотерапевт подключается к внутреннему миру пациента и фактически помогает ему осознать достоинства своих недостатков. Начиная с сороковых годов и до конца своих дней, Эриксон занимался разработкой, базировавшихся на фундаментальном принципе утилизации новых методов клинического гипноза .

Он восстановил репутацию гипнотерапии и превратил ее в мощное оружие врача. Его исследования явились краеугольным камнем нового плодотворного метода психотерапии и реконструкции личности - нейролингвистического программирования. Эриксон был автором более 140 статей и нескольких книг. Он создал Американское Общество клинического гипноза и был его первым президентом.

Он учредил "Американский журнал клинического гипноза" и был его главным редактором. Эриксон был директором-основателем Фонда обучения и исследований при Американском Обществе клинического гипноза , работал в звании адъюнкт-профессора на медицинском факультете Университета Уэйна, являлся пожизненным членом Американской Ассоциации психологов и Американской Ассоциации психиатров.

В пятидесятые годы его статья о гипнозе появилась в столь авторитетном издании как Британская Энциклопедия. Он занимался исследованиями измененных состояний сознания совместно с Олдосом Хаксли.

В 1952 году Эриксон принимал активное участие в научных конференциях в Мэйси, на которых такие известные ученые как Грегори Бейтсон, Маргарет Мид и Лоренс Кьюби обсуждали проблемы, сыгравшие ключевую роль в развитии кибернетики.

В 1948 году Эриксон переехал в Феникс, штат Аризона. Основными его занятиями были частная практика, обучающие семинары и лекции по гипнотерапии. Его жизнь поддерживали два "кита": работа, которой он был постоянно загружен, и семья - источник его духовной силы и предмет гордости (у него было восемь детей).

У Эриксона было нарушено цветовое зрение: из всех цветов спектра он лучше всего различал пурпурный. Предметы, которые его окружали, были преимущественно пурпурного цвета и даже подарки он тоже получал пурпурные.

В последние годы жизни его мучили постоянные головные боли - результат осложнений после полиомиелита. Он был почти полностью парализован и с 1967 года мог передвигаться только в инвалидной коляске.

Но Эриксон сумел развить голос - основной инструмент своей работы, и очень гордился тем, что мог владеть речью. Однако со временем и речь стала глухой и невнятной. Видимо, поэтому он говорил так медленно и размеренно. Создавалось впечатление, что он взвешивает каждое слово.

Болезнь разрушала его организм, Эриксон упорно с нею боролся - прежде всего умением радоваться каждой минуте отпущенной ему жизни. Всех, кто встречался с ним, поражала неординарность его личности. Это был очень живой и веселый человек. Каждый его собеседник отмечал, что доктор Эриксон активно живет в настоящем и живо откликается на все, что происходит в данный момент.

В людях Эриксон неизменно вызывал изумление и восторг. Он излучал жизнелюбие, предпочитая видеть цветы, а не сорняки. У пациентов он тоже поощрял такое отношение к жизни. Успехи и положительные изменения, которых добивались его ученики и пациенты, Эриксон никогда не приписывал себе. Наоборот он выражал искреннюю радость, что человек сумел открыть в себе новые возможности и новый источник силы.

Он умер 25 марта 1980 года. В час его смерти, мирной и без мучений, рядом были близкие - его семья.

Природа терапевтического транса в эриксоновском гипнозе

Подход Эриксона к гипнозу был принципиально антитеоретичен, индивидуален и прагматичен. Милтон Эриксон в своей работе в первую очередь использовал знания, полученные на практике, а не теоретические размышления. Он даже никогда не формулировал единой теории гипноза , тем не менее, Эриксон оставил после себя множество книг, в которых он выражал свои взгляды на гипнотический транс .

Милтон Эриксон открыл и обогатил широчайшие возможности гипноза в психотерапевтической медицине. Любые психотехники повышают свою эффективность во много раз, если они проведены в состоянии транса . Это становится возможным потому, что в таком состоянии отсутствует контролирующая роль сознания. Основываясь на этом феномене, появляется возможным работать с психосоматическими расстройствами. В основе многих из них лежит тяжелое невротическое расстройство и в нормальном состоянии сознания больной просто не в силах с ним справиться. Состояние транса дает возможность выборочно работать со здоровыми слоями психики, не затрагивая болезненные, тем самым постепенно «выращивая» необходимые ресурсы здоровья. Самыми распространенными психосоматическими расстройствами являются: нейродермит, гастрит, язва желудка, кардионеврозы, аллергия, ожирение и, как не покажется странным, - курение, алкоголизм и другие вредные привычки. Использование

Трансовая терапия Милтона Эриксона

План

1. Милтон Эриксон и директивная психотерапия

2. История транса

3. Измененные состояния сознания

4. Приемы трансовой терапии

Литература

1. Милтон Эриксон и директивная психотерапия

Среди современных психотерапевтов трудно найти более легендарную фигуру, чем Милтон Г.Эриксон (1901 -1980). Харизматический ореол вокруг его личности создают не только свидетельства восторженных учеников и благодарных клиентов, но и сохранившиеся во множестве аудио-и видеозаписи сеансов, и эксплицированная создателями НЛП модель терапевтического воздействия. К тому же у Эриксона были врожденные сенсомоторные ограничения (расстройства слуха и цветового зрения, частичный паралич конечностей), которые не помешали ему стать выдающимся практическим психологом, мастером гипнотерапии. Работы Эриксона стали блестящим завершением более чем двухсотлетней практики использования гипноза в психосоматической медицине и психотерапии, а предложенные им трансовые техники доказали свою эффективность для решения самых трудных психологических проблем.

Эриксон - сторонник директивной модели воздействия, его подход принято называть стратегической психотерапией. Именно терапевт несет ответственность за все то, что происходит на сеансе, он идентифицирует проблемы и намечает способы их решения, инициирует изменения и выбирает способы их осуществления. Эриксон не склонен пускать ход психотерапевтического процесса на "самотек", терпеливо и почтительно ожидая реакций клиента, он отнюдь не считает прямые вмешательства в жизнь последнего нежелательной манипуляцией. Наоборот, он резонно полагает, что запутавшийся в своих проблемах, нуждающийся в помощи человек не обязан разделять ответственность за консультирование и лечение с квалифицированным специалистом-психологом, которому за это платят.

Эриксоновская модель стратегической психотерапии хорошо согласуется с преимущественным использованием в ней в качестве основных средств воздействия трансовых и гипнотических техник. Именно транс (другое название - эриксонианский гипноз), формы его, способы индуцирования и терапевтические эффекты создали работам М.Эриксона мировую известность.

2. История транса

В психологии феномены гипноза, гипнотического транса известны с незапамятных времен. Эти уникальные явления всегда привлекали к себе особое внимание и были окружены не только ореолом таинственности, но и многочисленными предрассудками. Трудно поддающиеся описанию и рефлексии необычные психические состояния, возникающие спонтанно или в результате целенаправленных воздействий, сопровождали магические ритуалы и религиозные церемонии, были важной частью лечения душевных заболеваний. Сама природа транса понималась по-разному в зависимости от "идеологии", сопровождавшей случаи его возникновения. В самом начале научных исследований гипноза многие авторы тщились доказать, что его не существует, что "гипнотизм" - это обычное шарлатанство, а гипнотизеры просто жульнически используют людское легковерие в корыстных целях. Эриксон по этому поводу как-то заметил, что, если гипноз смог пережить религиозный период, то переживет и научный.

Некоторую ясность в проблему трансовых состояний внесли антропологи и этнографы, изучавшие примитивные народы, для которых такая практика является обычной формой колдовских (преимущественно гадательных и медицинских) действий. В работах Дж.Бело, Ф.Боаса, К.Леви-Строса, М.Мид, Л.Г.Моргана, В.Тэрнера и др. есть очень точные описания действий шаманов, индуцирующих транс, поведения погруженных в него людей и финальных эффектов последнего. Исследователи констатировали повсеместность, широкую распространенность гипнотических и трансовых состояний, возникающих (при всей своей необычности) довольно регулярно на религиозных праздниках, обрядах посвящения, в определенные периоды жизненного и календарного цикла. Как правило, в транс входят в тех случаях, когда фонового психоэнергетического потенциала личности или группы недостаточно для решения актуальных задач жизнедеятельности, или при серьезных препятствиях в обычной жизни.

Так, десятая глава "Структурной антропологии" К.Леви-Строса содержит подробное описание трансовой техники родовспоможения. Сущность ее заключается в полном вербальном присоединении шамана к психофизиологическим процессам роженицы (причем, как и положено в классическом трансе, шаман, повитуха и больная говорят медленно, постоянно повторяя предыдущие реплики собеседника, описывая мельчайшие детали движений и действий). После этого колдун начинает давать указания по дальнейшему ходу родов, угашая боль и стимулируя движение плода подробным описанием прохождения родовых путей. Важную роль при этом играет вербализация ощущений и состояний роженицы. "Шаман, - пишет Леви-Строс, - предоставляет в распоряжение своей пациентки язык, с помощью которого могут непосредственно выражаться неизреченные состояния и без которого их выразить было бы нельзя.

Именно этот переход к словесному выражению (которое вдобавок организует и помогает осознать и пережить в упорядоченной и умопостигаемой форме настоящее, без этого стихийное и неосознанное) деблокирует физиологический процесс, т.е. заставляет события, в которых участвует больная, развиваться в благоприятном направлении".

Иными словами, находиться в измененном состоянии сознания (впадать в транс) может любой человек, главное - чтобы он верил в то, что с ним произойдет нечто необычное. Перед началом транса (в процессе его индуцирования) формируется соответствующая установка на переживание уникальных, но неопределенных событий, своего рода психологическая готовность к сверхъестественному и чудесному. Это соответствует бессознательным желаниям человеческой души.

Еще первобытные люди знали о том, что некоторые вещества обладают выраженным галлюциногенным эффектом. Использование наркотиков (особенно в форме курений и ритуальных напитков) для достижения трансовых состояний засвидетельствовано с древнейших времен. Открытия современной психофармакологии (ЛСД, мескалин, псилоцибин и т.д.) стимулировали мощный взрыв интереса к изучению измененных состояний сознания.

3. Измененные состояния сознания

Измененные состояния сознания характеризуются полной или частичной потерей ориентации во времени и пространстве, высокоизбирательной концентрацией внимания (иногда - его сужением или расширением), яркими фантастическими образами, необычными психосоматическими ощущениями. Изменяются процессы памяти, человек может вспомнить и очень ярко пережить давно забытое прошлое, испытав при этом катарсис или душевный подъем. В измененных состояниях сознания доминирует нелогический (акаузальный) принцип связи событий, модель мира может полностью видоизменяться. Этот принцип лежит в основе исследованного К.Г.Юнгом феномена синхронистичности, переживание которой часто само по себе ввергает человека в транс. При этом наиболее впечатляющим является совпадение психического состояния субъекта с объективным внешним событием - в непосредственной близости или далеко от него, а иногда и с будущим происшествием. Мощный аффект, вызываемый таким совпадением, заставляет человека снова и снова рассказывать о синхронистичном эпизоде как о чуде - с восторгом и всевозможными преувеличениями.

Обобщая представления о специфике и сущности измененных состояний сознания, можно отметить следующее. Пребывающий в них человек испытывает разнообразные необычные чувства и переживания, мало зависящие от внешних стимулов и лишь вероятностно обусловленные индивидуальными особенностями его психики. Природу измененного сознания трудно выразить словами обыденного языка, тем более - научными терминами. Привычные представления о времени, пространстве, телесных границах непригодны для локализации субъективных ощущений такого типа. При этом сохраняется особая легкость и "прозрачность" восприятия, образы ясны и четки, их переживание сопровождается сильным удовольствием, разнообразными эйфорическими эффектами. Можно привести описание Ш.Бодлера:

Ваша врожденная любовь к форме и цвету уже в первой стадии опьянения получит богатую пищу. Цвета обретают небывалую энергию и вливаются в ваш мозг с победоносной силой. Росписи потолков, какими бы они ни были изысканными, посредственными или даже отвратительными, празднично преображают унылую будничность; самые грубые обои, которыми оклеивают стены кабаков, словно великолепные диорамы, обретают простор и объем. Нимфы с восхитительными формами глядят на вас огромными и глубокими, как небо и вода, очами. Персонажи античности, облаченные в военные и жреческие одежды, доверительно обмениваются с вами торжественными взглядами. Извилистость линий прочитывается как язык, абсолютно доступный для понимания, на котором записаны порывы вашей вдохновенной души. По мере того, как развивается это таинственное состояние, вся глубина жизни, ощетинившаяся несметными проблемами, разверзается перед вами в виде гигантского спектакля, в котором любой попавшийся вам на глаза предмет, даже самый простой и обыденный, преображается в многозначный символ.

После переживания измененных состояний сознания чаще всего происходит ряд личностных изменений. Трансформируются личностные смыслы, система ценностей, мировоззрение и установки. Усиливается острота восприятия (в том числе и субсенсорного), интуиция, проницательность. Человек начинает больше ориентироваться на эстетическую и духовную стороны жизни, стремиться к трансцендентальным переживаниям. Результаты изменений достаточно стабильны, но далеко не всегда являются позитивными, многое зависит от того, каковы были начальные цели индивида и ради чего он стремился изменить свое сознание.

Многочисленные эффекты измененных состояний сознания (в частности, сомнамбулической стадии гипноза) с самого начала вызывали интерес в качестве терапевтических, лечебных факторов. Впервые гипноз как медицинское средство был применен и описан английским хирургом Дж.Брейдом (1843 г.), от которого и получил свое название. В конце XIX столетия гипноз становится модной научной проблемой, во Франции разгорелась острая дискуссия между Сальпетриерской (Ж.Шарко, П.Жане) и Нансийской (И.Бернгейм, А.Льебо) школами клинической психологии. Парижане интерпретировали гипноз исключительно как патологическое явление, родственное истерии, что негативно сказалось на отношении к нему медиков - вплоть до призывов запретить эту сомнительную технику лечения. В конечном итоге восторжествовала все-таки позиция Нансийской школы, воззрения которой на сущность гипноза близки к современным: это нормальный психологический феномен, возникающий у вполне здоровых индивидов под воздействием внушения. В настоящее время гипнотический транс широко используется при лечении многих заболеваний, в экспериментальных психологических исследованиях и психотерапии.

В отличие от сложившейся психологической и медицинской традиции М.Эриксон рассматривает гипноз не как психическое состояние, а как особый тип взаимодействия, поэтому при изложении его взглядов уместнее говорить о трансовой коммуникации. Эриксон различает легкий транс, при котором гипнотизируемый ведет себя еще в какой-то мере сознательно, проявляет некоторое понимание и дает себе отчет в происходящем, и глубокий, когда его действия осуществляются без контроля сознания, по типу бессознательных и безотчетных реакций. При этом терапевт подчеркивает, что ощутимой границы между этими формами нет, все зависит от индивидуальных особенностей клиента и его ожиданий. У одних в состоянии легкого транса наблюдаются явления, типичные для глубокого гипноза, другие ведут себя в глубоком трансе так, как это обычно для легкой стадии.

Характерными являются отличия в речевом поведении участников трансовой коммуникации. Эриксон придает важное значение умению клиента разговаривать в состоянии глубокого транса. Он пишет:

Очень часто в гипнотерапии сталкиваются с тем, что новичков в состоянии глубокого гипноза трудно научить разговаривать. В состоянии легкого транса они умеют говорить более или менее бегло, а в состоянии глубокого гипноза, когда в действие непосредственно вовлечены бессознательные механизмы, они разговаривать не могут. В их жизнен ном опыте речь осуществлялась всегда на уровне сознания они не имеют представления о том, что можно разговаривать и на уровне бессознательного. Испытуемых часто приходится учить тому, что их способности могут одинакова хорошо проявляться как на сознательном, так и на бессознательном уровне.

Интерес к речевому поведению человека в состоянии транса не случаен. В последние десятилетия основные научные интенции относительно сущности гипнотического воздействия принадлежат языкознанию, в частности, лингвистике и семантике. Эриксоновский гипноз основывается именно на способности терапевта выразить свои требования понятным клиенту языком, богатым метафорами. Речевые воздействия оказывают свое тонкое влияние через язык, интонацию, ритмические характеристики фраз, точно "попадающих" в самую суть проблемы. Эриксон был сторонником косвенного внушения, с помощью которого легче преодолеть сопротивление гипнотическому воздействию. Расширяя внутренний опыт пациента, терапевт заставляет его спонтанно изменять свое поведение. Что парадоксально, ибо нельзя быть спонтанным по приказу. Такое противоречивое приспособление к психотерапевтической ситуации и описывается как трансовое поведение.

Исходя из представлений о трансе как естественно возникающем, широко распространенном явлении, которое множество раз присутствует в жизни любого человека в течение дня, Эриксон говорил о потребности в состоянии транса. По его мнению, именно в трансе бессознательное осуществляет внутреннюю реорганизацию психики в целях приспособления к быстро изменяющейся реальности. Необходимость транса сродни вере в чудо: оба эти явления удовлетворяют нашу потребность в сверхъестественном и необычном среди океана обыденности. С этим согласен и Юнг, который, говоря об измененных состояниях сознания в процессе экстрасенсорного восприятия, пишет:

Они представляли нечто непознаваемое как потенциально познаваемое, и в них всерьез принималась в расчет возможность чуда. Это, независимо от скептицизма "объекта", непосредственно задевало его бессознательную готовность стать свидетелем чуда и дремлющую во всех людях надежду на то, что такие вещи могут быть возможны. Сразу же под внешней оболочкой даже наиболее трезво мыслящих индивидов таится примитивная суеверность и именно те, кто наиболее отчаянно сражаются с ней, первыми поддаются ее гипнотическому влиянию. Поэтому, когда серьезный эксперимент, подкрепленный всем авторитетом науки, "нажимает" на эту готовность к чуду, то она неизбежно порождает эмоцию, которая резко либо принимает, либо отвергает эту веру.

Элитарность и эффективность эриксонианства вызвала немало нареканий. "Эриксона окружает атмосфера таинственности, что затрудняет кодификацию его практики" - пишет Э.Хилгард, основатель Международного общества по изучению клинического и экспериментального гипноза. Анализируя труды учеников Эриксона Д.Зейга и Э.Росси, предшественник Хилгарда Ф.Френкель замечает: "Меня, однако, не всегда убеждают объяснения и утверждения Эриксона, большинство их которых кажутся упрощенными, как и расхожие толкования составителей этого сборника. Они любой ценой стремятся интеллектуально оправдать каждое интуитивное, спонтанное и не всегда вразумительное замечание своего учителя".

Однако экспликация психологических механизмов трансовой коммуникации вполне возможна, хотя, с другой стороны, это несравненно более сложная задача, нежели само индуцирование транса. Эриксон владел почти бесконечным числом приемов последнего. Он мог использовать (или не использовать) традиционные формулы, гипнотизировать одного из многочисленной аудитории, задавать интервал постепенного погружения или вводить в транс одним махом. Формула "Вы хотите войти в транс сейчас или немного позже?" не оставляет клиенту выбора. Эффективны также такие высказывания:

"Пока я говорю, многие из вас начинают входить в транс того уровня, который им нужен здесь и сейчас..."

"Вслед за нарастанием глубины трансового состояния приятные ощущения усиливаются..."

"Я внимательно смотрю на Вас и вижу, как Вам нравится ощущение легкого транса..."

"Свободно и спокойно Вы переходите от легкого транса к более глубокому..."

Эриксон виртуозно владел приемами работы с сопротивлением. Как известно, в гипнозе встречается сопротивление двух видов: недостаточная кооперация (собственно сопротивление, нежелание сотрудничать с терапевтом) и избыточная кооперация, своего рода невинная симуляция транса. Эриксон обычно поощряет сопротивление, а затем как бы невзначай говорит, что необходимые изменения все равно появятся. Чем сильнее сопротивление, тем больше оно интерпретируется как стремление к сотрудничеству с терапевтом. Очень скоро клиент обнаруживает, что любое его поведение является кооперативным. А если так, то желаемые изменения не за горами.

Транс, этот легкий вид гипноза, предполагает свободно парящее сознание, интенции которого управляются речью психотерапевта. Критичность снижена, клиент не задумывается о мотивах своих действий, информационная основа деятельности имеется лишь у терапевта. В ходе трансового взаимодействия достигается полное понимание как на сознательном, так и на бессознательном уровне. Легкое, беззаботное "скольжение" по поверхности значений и смыслов возможно благодаря тому, что параллельно идущие процессы осознания у участников транса основаны на совпадении догадок, предвосхищений, интерпретаций. Это дает уникальное совместное переживание уверенности в том, что достигнутое понимание идеально (абсолютно). Взаимное доверие как исходное условие трансовой коммуникации психологически представляет собой способность клиента исходить из опыта терапевта и руководствоваться им при необходимости.

В состоянии легкого транса происходит постоянное расширение и умножение смыслов и значений, клиент колеблется в выборе определенных аспектов символических форм, их многозначность оборачивается своего рода семантическим вакуумом. Собственно терапевтическая работа (изменение модели мира и расширение возможностей выбора) начинается с момента, когда психотерапевт нарушает синхронность взаимодействия и чуть-чуть опережает клиента в вербальных репрезентациях его опыта. Возникает интересный феномен, который точнее всего можно назвать разделенной речевой интенцией. Последнюю терапевт реализует с небольшим упреждением. Таким образом, в трансе взаимопонимание достигает на уровне предсознательного, где любая репрезентация и тем более концептуализация опыта имеет вероятностную (виртуальную) природу.

Терапевт может легко изменять концепты и интерпретацию опыта с помощью языковых техник, делая действительными (реальными) только те возможности, которые способствуют исцелению и росту. Работа с ограничениями происходит с минимальной психологической ценой, ибо они, будучи виртуальными, не успевают "сгуститься" до плотности реальности. Психотерапевт может сконструировать совершенно новый опыт, вербальная форма которого будет лингвистически безукоризненной, и за счет этого добиться мощного исцеляющего эффекта. Он может предложить (и часто предоставляет) в распоряжение клиента свои способы концептуализации, как стратегию, свободную от ограничений, так что последний избирательно и эффективно (и часто незаметно для себя) расширяет свои возможности. Фактически трансовая коммуникация представляет собой интенциональное сопровождение терапевтом опыта клиента на этапе его вербализации осознания.

Таким образом, состояние легкого транса есть своего рода инкорпорирование сознания клиента терапевтом, чьи целенаправленные внешние воздействия вызывают изменения внутри, в глубинных структурах психики первого. Влияние терапевта возрастает, если он учитывает индивидуальные особенности психики клиента, в частности, его восприятия. Именно Эриксону НЛП обязано представлением о ведущих репрезентативных системах и учете доминирующей модальности в выборе речевых и неречевых форм воздействия.

4. Приемы трансовой терапии

Трансовая коммуникация в психотерапии имеет три этапа. Первый состоит в насыщении сознания клиента разнообразной информацией, в том числе нередко противоречивой и сбивающей с толку. Можно использовать метафорический и образный язык. Эриксон больше всего любил рассказывать истории, с помощью которых необходимая информация не только достигала сознания, но и "оседала" в бессознательном. Второй этап представлен постепенной работой этих новых смыслов, их неспешным внедрением в ценностно-смысловые структуры личности клиента. При этом скрытые, латентные возможности нового мировосприятия становятся все более агрессивными, начинают мало-помалу вытеснять привычные представления и концепты. Наконец, на третьем этапе топология смысловых структур сознания полностью (или в значительной степени) изменяется: то, что было маловероятной возможностью, становится основным способом личностного функционирования.

Характерная особенность терапевтического влияния в трансе состоит в его парадоксальности. Сам Эриксон помимо поощрения сопротивления часто использовал такие приемы: предлагал худший вариант, вызывал реакцию посредством ее фрустрирования, использовал перегрузки или предлагал особенно критичным пациентам прибегнуть к самогипнозу. Последний, по его мнению, состоял в интенсивном сосредоточении внимания на спонтанно появляющихся образах и символах. Происходящее при этом бессознательное обучение более эффективно, чем сознательные попытки измениться, сопровождаемые внутренним сопротивлением, сомнениями и неуверенностью.

Наиболее распространенным представлением о гипнотических техниках является следующее: человека погружают в глубокий транс и заставляют его нечто сделать после пробуждения. Сам гипнотик не знает и не догадывается о полученных инструкциях, он выглядит марионеткой в руках терапевта. Многие люди испытывают сильный страх перед неосознаваемой зависимостью, они ни за что не согласились бы на описанное выше прямое постгипнотическое внушение. Более щадящей является разработанная О.В.Овчинниковой методика косвенного внушения, при котором словесное воздействие лингвистически оформлено как пресуппозиция: "Если..., то..." Это актуализирует связь между способом осуществления постгипнотической деятельности и реализацией важного для клиента мотива, позволяя ему выполнить инструкцию гипнотизера как личностно значимое действие. Эриксоновский гипноз в какой-то степени похож на упомянутый метод, однако есть существенные отличия в типе проблем, с которыми работает терапевт, в "языке" самого внушения и - главное - в участии бессознательного в ходе трансовой коммуникации.

Эриксон любил работать с застарелыми проблемами. В типичном случае клиент рассказывал ему о многочисленных попытках справиться с той или иной трудностью, которые оказывались безуспешными. Рутинные действия, снова и снова повторяющийся внутренний диалог с самим собой, застывшее, прикованное к небольшой части внутреннего опыта и психологических ресурсов сознание - все это и составляет проблему. "Присоединившись" к ней, терапевт направляет внимание клиента к другим частям опыта и аспектам личности, которые могут быть полезны в данной ситуации. Обычно решение находится бессознательным, которое само "выбирает" формы и способы действия. Внутренняя механика разрешения проблемы остается скрытой от клиента, создавая пресловутую иллюзию чуда.

Часто проблема клиента обусловлена его глубинным, скрытым комплексом, влияние которого проявляется в форме разнообразных психологических защит, блокирующих активность личности. Транс, оказывая неспецифическое воздействие на когнитивный потенциал, переводит рефлексию на бессознательный уровень и предоставляет сделать выбор между иным (новый способ действия, приводящий к решению проблемы) и прежним (беспомощность, защитное поведение). Это своего рода "выбор без выбора", его формула может выглядеть примерно так:

"Вы хотите узнать это сейчас или немного попозже?"

"Как Вы думаете, Вы забудете об этом неприятном эпизоде целиком или только частично?"

"Вы начнете действовать сразу или постепенно?"

"Сумеете ли Вы дотерпеть до следующего сеанса, чтобы рассказать о том, как у Вас получилось?"

Местоимения "то" и "это" обычно заменяют обозначением реальной проблемы клиента. Называя ее, терапевт вовсе не пробует подсказать решение - клиент, точнее, его бессознательное, сделает это с куда большим успехом. Трансовая коммуникация не подменяет собой мысли, установки и поступки клиента - она лишь помогает ему свободнее думать и действовать самому. Если же терапевт хочет дать более конкретные указания, то можно прибегнуть к технике вставленных сообщений или рассказыванию историй.

Вставленные сообщения - это послания, которые терапевт направляет клиенту в замаскированной форме. При этом он опирается на способность к ассоциативному мышлению, интонационно выделяя в своем рассказе ключевые слова, составляющие содержание послания. Одним из наиболее известных примеров техники вставленных сообщений является знаменитая "История с помидором". В этом случае Эриксон помог снять боль и улучшил самочувствие фермера, страдавшего от последней стадии рака, рассказом о том, как выращивать помидоры, "чтобы они прекрасно себя чувствовали и наслаждались окружающей жизнью".

Очень эффективна также техника присоединения к чувствам, установкам, мнениям клиента. Присоединившись к актуальному негативному состоянию, терапевт ведет пребывающего там человека за его пределы и дальше, к более приятным и конструктивным ощущениям и действиям. Эриксон описывает случай со своим трехлетним сыном, который упал с лестницы, сильно рассек губу и вогнал обратно в десну один из молочных зубов. Вместо бесполезных утешений ("Потерпи, сейчас тебе не будет больно" и т.п.) отец прибегнул к присоединению и ведению. Он сказал "Тебе очень больно, Роберт. Просто ужасно болит". Ребенок понял, что отец знает, о чем говорит, Эриксон продемонстрировал искреннее, полное понимание. Затем он заметил: "И это еще будет болеть", предупредив мальчика о реальных последствиях ситуации. И только после он начал вести сына к позитивному разрешению, отметив, что боль постепенно пройдет, а кровь перестанет течь. Сконцентрировав внимание Роберта на том, какая у него хорошая, здоровая, красная кровь, Эриксон переформулировал пугающую ситуацию в такую, где ребенок смог почувствовать гордость и удовлетворение. Затем терапевт присоединил мотив соревнования (обсуждая, сколько швов придется наложить на рассеченную губу):

Поскольку это легко могло вызвать негативную реакцию ребенка, контекст, в котором это было ему преподнесено, тоже был негативным, предотвращая тем самым его возможную негативную реакцию. Вместе с тем это позволяло получить еще один важный результат, и я с сожалением сказал, что вряд ли при сращивании губы ему удастся получить много швов, и к сожалению, он даже сможет их сосчитать. Похоже на то, что он не получит даже и десяти швов, а он умел считать до двадцати. Я сожалел также и о том, что у него не будет и семнадцати швов, как у его сестры Бетти Элис, или двенадцати, как у его брата Алена. Но все-таки, и это его успокоило, у него будет больше швов, нежели у братьев Берта и Ланса. Таким образом, актуальная ситуация была преобразована в такую, когда Роберт получил возможность разделить со своими старшими братьями и сестрами общие переживания и, тем самым, почувствовать себя наравне с ними и даже выше их. Он оказался подготовленным к тому, чтобы встретить хирургическое вмешательство без тревоги и страха. Не требовалось больше никаких утешений, равно как и внушений об отсутствии боли.

В эриксонианстве клиенту часто даются задания "проективного" плана, при выполнении которых он не знает и не догадывается о том, какие изменения должны произойти.

Говоря в целом о специфике трансовой коммуникации в психотерапии, можно отметить следующее. Транс в какой-то степени противоположен психоаналитической технике, основная задача которой - перевод бессознательных интенций, управляющих поведением личности, в осознаваемую форму. В трансе же происходит бессознательное изменение самих интенций так, чтобы они побуждали к позитивным и конструктивным действиям и поступкам. Психоаналитик говорит: "Ты должен знать, что тобой движет на самом деле", а Эриксон утверждает: "Доверься бессознательному, все будет хорошо, и тем лучше, чем сильнее ты себе доверяешь". Конечно, ответственность психотерапевта при этом существенно выше, но Эриксон никогда не уклонялся от нее, называя свой подход стратегическим. Что же касается тактики воздействия, то здесь действительно велика роль индивидуальности психотерапевта, уровня его лингвистического мышления.

Терапевт-эриксонианец - это сложившаяся языковая личность, поскольку трансовая коммуникация детерминирована прежде всего полем речи и языка. В трансе, как в сказках Льюиса Кэррола, все происходит в языке и посредством языка. Развитая языковая способность в сочетании с лингвистической компетентностью обеспечивает эффективность терапевтического воздействия. Умение организовать трансовую коммуникацию и успешно использовать ее в психотерапии является специфически личностным и хорошо иллюстрирует взаимозависимость между психикой человека и его лингвистическими возможностями.

Литература

1. Бодлер Ш. Искусственные Раи. - М., 1991. - 136 с.

2. Гриндер Д., Бендлер Р. Наведение транса. - Волковыск, 2004.- 272 с.

3. Леви-Строс К. Структурная антропология. - М., 1983. - 536 с.

4. Овчинникова О.В., Насиновская Е.Е., Иткин Н.Г. Гипноз в экспериментальном исследовании личности. - М., 1989.-232 с.

с указанием темы прямо сейчас, чтобы узнать о возможности получения консультации.